Всё очень похоже, удается достичь нужного сходства, но с каждым разом — все меньше, быстрее, физиологичней, и только там, где уже завиднеется спуск с горы и черное, бесконечное пространство ночной воды, ты понимаешь разницу: там, тогда, первый раз тебе казалось, что это —навечно, и это единственная вечность, выпавшая тебе, и все прочие попытки повторить теряют многое без этого "казалось" — теряют все; и если ты рассказал кому-то о своих детских прозвищах, о маме, первый раз тронул за руку, поцеловал — ты отдал свое свидетельство о рождении, выпустил душу, чтобы она, соединившись с другой, летящей навстречу, парусом развернулась над головой, всегда перехватывая нужный ветер и всегда зная, где спастись. Отдал все, что у тебя было. Оказалось: было одно. Оказалось: отдавать больше нечего. Мы обыкновенные, земляные люди, у нас единственная душа. Не будешь же пересказывать все еще один раз — как называла тебя мама, как ты боялся паровозных гудков, что ты подумал, первый раз ее увидев...