как-то Аристид Иванович захотел попробовать себя в амплуа "сама доброта". Необходимость лгать по-крупному, сразу же при этом возникшая, настолько озадачила его и огорчила, что он, тотчас сорвавшись, стал вдвое злее и раздражительнее против того, чем был.