Лазовски об этом точно знать не стоило. Дети, а не маршалы.
Шаевскому показалось мало.
– Отдай! – грозно прорычал он, плотоядно нацеливаясь на мою обувь и протягивая к ним руки.
Это была уже наглость!
– Не отдам, – взвизгнула я, дрыгая ногами.
Не задела лишь благодаря его молниеносной реакции. Подведи она, ходил бы с располосованной каблуком физиономией.
– Моё! – вновь двинулся Шаевский на меня.
– Подавись! – всхлипнула я, стянула туфлю и, задыхаясь от смеха, бросила в Виктора.
Поймал, прижал к себе, уркнул от удовольствия.
Я – согнулась, уже почти плача.
Если Шаевский хотел отвлечь меня от воспоминаний о Ханри, ему это удалось.