Ему никогда, сколько он себя помнит, не хотелось солгать. Эшер не лгал. Лили не лгала. Его родители не лгали. Никто не делал этого. Хотя...
Джонасу в голову пришла неожиданная и пугающая мысль. Что, если все остальные — взрослые — в день Двенадцатилетия, как и он, обнаружили в своих инструкциях такой же чудовищный пункт?
Что, если им всем сообщили: "Ты можешь лгать"?
Что, если это так? Теперь, когда ему разрешено задать любой, даже самый грубый вопрос и потребовать на него ответа, он мог бы, наверное, хотя представить себе это было сложно, спросить какого-нибудь взрослого, например, Отца: "Ты лжешь?".
Но он никогда не узнает, насколько правдивым будет ответ.