В детстве молчание отца было для меня загадочно, почти божественно. Я читала его паузы, как жрец - внутренности. Положение кофейной чашки или салфетки говорило, что он мной доволен или, наоборот, недоволен; брошенная корка хлеба могла повлиять на события целого дня.