Все говорят, что хотят быть писателями, ангел мой. Если бы все романы, задуманные у барной стойки, были напечатаны, на планете не осталось бы ни одного живого дерева.
Я не хочу, чтобы эта злость ушла внутрь, потому что тогда будет депрессия. Когда у нас депрессия, мы тащим в рот всякое говно, компенсируем переживания, что в жизни ничего не клеится
Нормальных же не бывает, мы все какие-то пришельцы, по крайней мере те из нас, кто хоть что-то из себя представляет. И все мы совершенно напрасно пытаемся прикидываться людьми.
Нежелание признать собственную уникальность и талант – вот, что тебя убивает. Нездоровое питание – это просто инструмент, личное орудие саморазрушения.
Когда тебе ничего не остается кроме как думать, есть два варианта: либо ты окончательно сходишь с ума, либо делаешь выводы.
Нежелание признать собственную уникальность и талант - вот, что тебя убивает.
Кто хочет - ищет возможности, кто не хочет - ищет причины.
Я всегда говорю: если хочешь измениться, ты должен решить, что это нужно именно тебе.
В ответ я слышу привычное блеяние, что, мол надо быть женщиной и матерью. Извечная слабость, причем такого типа, который я ненавижу больше всего: полная зависимость от мужа и воспитание не детей, а нового поколения свиней на убой, но с произнесением пафосных речей о любви.
...по-настоящему странными мне показались люди в нашем городке. Обсуждали в основном быт: как растут дети, что сломалось в машине или какую очередную бытовую мелочь они купили в магазине — и легко тратили, наверно, по полчаса на каждую из этих тем. А мне хотелось кричать: оставьте меня в покое, уроды, как можно настолько бездарно тратить свою жизнь, невозможно это слушать!
Чтобы чего-то добиться в жизни, надо изваляться в грязи.
Если кого-то любишь, это не значит, что ты не можешь считать его мудаком.
Похвала поощряет слабость, слабаки ее очень любят. Сильной женщине это не нужно. Сильная женщина просто знает.
Люди часто говорят не то, что думают, утверждают одно, а делают другое, выдают себя не за тех, кем являются, и в итоге сами не понимают, на каком они свете
В те годы в округе можно было насчитать не меньше сотни женщин, хранивших в банках, подальше от мышей и долгоносиков, завернутый в бумагу кусок свадебного торта, который они должны были располовинить и вшить в погребальные одежды того из супругов, кто уйдет первым. Все потому, что раньше люди сочетались браком не только на всю жизнь, но и на всю смерть.
- Осока, тебе бы парня, чтобы занимался всем этим. - Парни слишком много жрут, - отрезала я.
Так я и застыла, раскрыв рот, ссутулившись над столом с тарелкой, и думала лишь об одном: на всю нашу округу найдется, наверное, только один вегетарианец, и он достался мне.
Возможно, кровь и гуще воды, но доброта на сто процентов гуще крови.
Она учила, что раскрытый рот, как и раздвинутые ноги, до добра не доведут
Ведь песни все о боли. Конечно, бывают и веселые песенки, но даже в них, если прислушаться, есть страдание. Исправить песней ничего нельзя, но можно сделать так, что боль отступит и ты увидишь, что за ней.
Смотри туда, где боль заканчивается. Услышь те звуки, что начинаются за звуками. Ведь боль всегда в итоге отступает, и остается только красота.
Телевизор — такая штука: смотришь, и голова становится пустой
— Вам здесь не место, — резко ответил тот гнуснейшим тоном наигранного превосходства, свойственного людям, которые находятся в услужении у богатых.
В обычной жизни мы тоже застреваем: засыпаем, забившись в угол, и просыпаемся через семь, а то и через семьдесят лет, а жизнь уже прошла. Вот ты еще за школьной партой, и не успеешь моргнуть, как дети уже ходят в школу, а ты все пропустил — застрял. Мы слишком любим спускать жизнь на тормозах, а так нельзя, с этим нужно бороться.
Им было противопоказано сидеть в одной комнате, дышать одним воздухом. Им даже не следовало рождаться в одну эпоху. Произошла трагическая ошибка.
...коль есть любовь, её нужно делить до бесконечности.