Должно быть, это и есть любовь, когда в отчаянии безнадежности один человек крепко держится за другого и, несмотря ни на что, ждет чуда.
Дело не в материальных благах. Мне кажется, что и двенадцатикомнатные виллы, которыми владели капиталисты давно прошедшей цивильной эпохи, имели для своих хозяев значение скорее символическое, как залог и воплощение всеобщего почитания, ибо это единственное, чем невозможно пресытиться. Каждый хочет добиться преклонения других - этого самого желанного, самого труднодостижимого и зыбкого из всех преимуществ, которые дает высокое положение.
Двадцать лет – долгий срок, за двадцать лет человек может и измениться.
Все на свете, даже самое худшее, имеет конец.
Но то, что осталась равнодушной четырехлетняя Лайла, меня удивило. Видимо, вспышка огня, не принесшая гибели хотя бы нескольким врагам, не могла вызвать у нее интереса.
Мы легли и потушили свет. Моя месячная порция снотворного уже давно кончилась.
– Вы правы, мой шеф, конечно, тут будет нужен огромный аппарат, – пожалуй, даже специальное учреждение с колоссальным штатом. Но для этого необходимо прежде всего увеличить население. Вот уж сколько лет ведется пропаганда, а результатов не видно. Боюсь, что только новая большая война может нам помочь.
Мне бы хотелось верить, что в человеке таятся зеленые глубины, океан нетронутых созидательных сил, которые могут поглощать остатки мертвичины, могу исцелять и творить....
Но я не видел их. Я знаю только, что из рук больных родителей и больных учителей выходят еще более хилые дети, и в конце концов болезнь становится нормой, а здоровье - уродством. Одинокие производят на свет более одиноких, запуганные - еще более запуганных...
В каждом человеке скрывается монстр, но не в каждом монстре остаётся место человеку.
Человеческая жизнь стоит ровно столько, во что ценит её сам хозяин.
Всякое доверие должно иметь границы.
Любое общество, от человеческого стада до аристократической олигархии, основано на условностях, возведённых в абсолют.
Все злые люди - трусы.
Счастье - не то, чем можно делиться.
Большие политики - большие бездельники.
Нет трупа, значит, есть надежда.
Умирать больно, но это проходит.
Кто у власти, тот и жрёт.
Плевал Бог на нас, поверьте.
Жизнь похожа на вязание. Если вяжешь спокойно, будет красивая вещь. А если торопишься и пропускаешь петли, получится неровно и с дырками.
МЫ терпим, а не папы. Мы герои, а не они! По ним не ползают Жучки Отчаяния!
Больница - это всегда неожиданно.
Запретить себе завидовать - очень сложно.
Хороший вкус может нарушать правила, но он знает, что правила есть, а оттого это не нарушения, но позиция. А плохой вкус ведет себя так, как будто мир начался сегодня, а оттого лепит все и сразу, для него критерий – количество да цена.
Средний россиянин отличается от среднего европейца тем, что европеец уважает других, полагая их равными себе. А русский других ставит либо выше, либо не ставит ни в грош.