Я начинаю думать, что люди горюют меньше, когда умирает старый человек.
Война произвела в нём своего рода общее вычитание.
Старость начинается с одиночества.
Старикам нечем себя занять, поэтому они лучше всех описывают прошлое.
Меня мучает ностальгия - по непережитому.
Мечтаю о любви, а когда мне её предлагают, дико раздражаюсь.
Она всегда оставалась "внутренней" женщиной, не той, на которую смотрит.
Идёт человек в кафе или к доктору, он ищет снадобье от одиночества.
Когда жизнь сломана, человек не дрожит и не плачет, он ненавидит.
Смерть живет во всех ее стихах, и не только смерть, а Умирание, Высший миг; умереть - это еще и замереть. Так, рифмы в ее стихах - словно хлопья снежной бури, которые на полпути готовы, похоже, опять взмыть вверх, уже тоскуя по облакам; так останавливается и замирает время на закате в июне; так мертвенно-медленный висельник болтается на конце веревки.