Вернувшись в Хомстед, она думает, что, наверное, из всех членов своей семьи больше всего любит именно дом.
В каждой книге сотня книг. Это двери, которые открываются и уже не закрываются никогда. Эмили живёт на перекрёстке ста тысяч сквозняков. Ей всегда нужен лёгкий свитерок.
Когда она думает об океане, то боится упасть в него, как падают, не удержавшись на краю скалы. Есть опасность слишком близко подойти к бесконечности.
Эмили пишет о мире, в котором живёт, прекрасно осознавая, что он был бы прекраснее, если бы в нём никто не жил.
Два пиона замышляют заговор: как бы прогнать муравьёв. У длинной белой лилии замёрз стебель – земля слишком влажная. Но хуже всего розам: их раздражают пчёлы, беспокоит слишком яркий свет, пьянит собственный аромат. Только одуванчикам нечего сказать: они просто радуются, что живы.
На самом деле ему бы хотелось спросить её об этих странных стихах, в которых столько же молчания, сколько слов, и которые похожи, он сам не понимает почему, на зашифрованные послания, что суют в бутылку и на удачу бросают в море.
Многие никогда ещё не видели живого писателя. Как правило, поэты – это каменные статуи.
Перо рассказывает это тому, кто может поднести лист бумаги к уху, словно раковину.
Когда страну раздирает братоубийственная война, Эмили словно рвется сама, клетка за клеткой. Она не понимает, как осмыслить эту гигантскую бойню, Бога, парящего над ней, сожженные дома и сады, калек и бездомных, поля, где спят прекрасные, словно куклы, юноши.Эта страна перестала быть ее страной. Она вообще перестала быть, она вот-вот расколется, и сердце Эмили, ее слабое сердце посреди этой бури тоже медленно раскалывается на куски каждый вечер, а к утру его кое-как удается собрать вновь. Теперь она знает: орел каждый день прилетал клевать не печень Прометея.
Спасибо, что умер для меня