- я понимаю, что здесь надо учиться себя вести более корректно. Вряд ли мы можем показывать наше знакомство или то, что я с вами на ты…
— Могла бы, между прочим, сразу называть нас на вы. Или в вашем мире нет таких правил вежливости?
— Есть, но оно не распространяется на мужчин, которые видели меня голой.
Липницкий вошел на террасу, сделал большие глаза, увидев роскошный стол, и заметил:
– Там собаки подрывают устои.
– Что такое?
– Ну, роют яму под забором.
– Там принесли пирогов с яблоками, – продолжала Марина, – и они остались наедине, Родион и пироги. Я боюсь, это плохо кончится.
Крохотная собаченция остановилась, встопорщила уши и вопросительно наклонила голову.
– Пить хочешь? – спросил Родион. – Сейчас принесу.
– Там квас есть! – прокричал Даня.
– Собаке квасу?!
– Почему собаке? Людям!..
– Да ну тебя.
Тонечка показалась на крыльце.
– Родька! – прокричала она. – Спроси дядю, где самовар! Нам бы его помыть!
– Дядю?
– Ах, Господи, самовар.
– А он в доме!
– Самовар? – удивилась Тонечка.
– Дядя!
– Ах, Господи.
если ты в чём-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос.
– Давай закажем в номер поесть и выпить?
– Мне уху, – тут же отозвалась его романтическая жена, – можно двойную. Ещё форшмак и ледяной водки! И томатного сока! И пирожное с кремом! Саш, я толстая?
– Что ты сделала? Почему он упал?
Тонечка пожала плечами с независимым видом.
– Подножку поставила, – сказала она и зачем-то отряхнула свитер. – Мы в университете всё время на «Динамо» бегали, и мне всё время подножки ставили. Я плохо бегала! И всё время падала. И решила тоже научиться и всем ставить!
– Молодец, – похвалил Герман. – Научилась.
– У тебя белая горячка, – констатировала Тонечка, – в начальной стадии.
– Что ты, – сказал муж, – нет у меня горячки. Я просто напился.
– Саш, – выпалила она, – скажи мне, ты ничего от меня не скрываешь?
– Самое время спросить.
– Саша!
– Страшного ничего, – сказал он вполголоса. – Не придумывай ужасов.
– Да я уже придумала!
Он хмыкнул:
– Расскажешь?
Так всё перепуталось – времена года, системы координат! Люди все перепутались – словно у всех сразу в головах выключился некий волшебный фонарь, освещавший дорогу во мраке. И все заблудились, потерялись, ау, не докричишься!.. Ценное и важное перепуталось с пустым и ничтожным, интересное и умное с бессмысленным и тупым, жизнерадостное с конским ржанием, доброе с лицемерием. Умы и души заволокло словно сырым туманом, и в нём всё отсырело – чувства, мысли, поступки.