– Знаешь, Сью, мне сейчас в голову пришла ужасная мысль… Представляешь, как было бы ужасно, если бы в один прекрасный день в нашем собственном мире, дома, люди начали становиться дикими внутри, как здесь звери, а выглядели бы ещё как люди, и невозможно было бы отличить, кто из них кто…
– Я хочу сказать когда волшебник в «Тысяче и одной ночи» вызывает джинна, джинн не выбирает, явиться ему или нет. Вот и с нами случилось что-то похожее.
– Да, – добавил Питер. – Наверное, всё кажется таким странным из-за того, что в сказках тот, кто вызывает, всегда из нашего мира. Никто никогда не думал, откуда приходит джинн.
– А теперь мы знаем, что этот джинн чувствует, – хохотнул Эдмунд. – Ничего себе! Не очень-то приятно знать, что тебе могут этак свистнуть – и беги. Это даже хуже, чем, как говорит отец, «жить по милости телефона».
– Вы – мой король. Я знаю, что это не одно и то же – давать советы и получать приказы. Совет я вам дал, теперь время приказов.
– Это не земля людей. Это страна Аслана, страна живых деревьев и зримых наяд, фавнов и сатиров, гномов и великанов, кентавров и говорящих зверей.
– Ты даже не представляешь, Кор, как твой брат прав, – заметил король Лум. – Быть королем – это значит в самый страшный бой идти первым, а отступать последним; в годы неурожая облачаться в праздничные одежды и принимать за пир самую скудную трапезу.
– Разве ты не можешь сам назначить наследника? – удивился Кор.
– Нет. Мы, короли, подчиняемся закону, так что я не свободнее, чем часовой на посту.
– Это мне совсем не нравится. А Корин… я и не знал, что подкладываю ему такую свинью.
– Ура! – воскликнул братец. – Я не буду королем и навсегда останусь принцем, что куда веселее.
– А завтра, Кор, мы осмотрим с тобой замок и земли, которые, когда я умру, будут твоими.
– Отец, – возразил Кор, – править будет Корин.
– Нет, – твердо сказал Лум. – мой наследник – ты!.
– Но я не хочу! Мне бы лучше…
– Дело не в том, кто чего хочет, – таков закон.
– Стыдись! – попенял ему король. – Нехорошо издеваться над теми, кто слабее.
– Аслан, – потупился Игого, – прости мне мою глупость.
– Счастлив тот зверь, который может сознаться в глупости, пока еще молод, как, впрочем, и человек.
– Дочь моя, я прожил сто девять зим, и ни разу не видел, чтобы кому-нибудь повезло, – возразил отшельник. – Везенья нет, есть что-то иное. Я не знаю, что, но если надо, мне откроется и это.