– Мой дорогой юный родственник. Если я что и усвоил за долгую вечность, так это то, что нельзя отказываться от членов семьи, даже если они тебя к этому вынуждают. Пусть даже они тебя ненавидят, мешают тебе или просто не ценят гения, который изобрел Интернет.
— Ты говоришь точь-в-точь как отец. — Она утерла слезу, скатившуюся по щеке. — Однажды он предложил ради меня остановить прилив. Предложил построить для меня дворец на дне морском. Он думал, что может решить все мои проблемы одним мановением руки.
— Ну и что в этом плохого?
Ее прекрасные, меняющие цвет глаза, казалось, хотят проникнуть мне в душу.
— Я думаю, ты поймешь, Перси. Думаю, ты достаточно любишь меня, чтобы понять. Если моя жизнь хоть чего-то стоит, я должна прожить ее сама. Я не могу позволить богу заботиться обо мне… или моем сыне. Я должна… черпать мужество в себе. Твой поиск напомнил мне об этом.
– Коннор… Кабинет Хирона заперт.
– Да что ты? – Коннор переплел пальцы и хрустнул костяшками. – Это мы еще посмотрим. – Он взглянул на Харли – удивительно мускулистого восьмилетку, сына Гефеста. – Пойдешь со мной? Мне не помешает помощь с видеопроектором.
– С минным проектом?! Класс! – Харли сделал победный жест.
– С видеопроектором, – поправил Коннор. – И он должен только показывать фильмы. Никаких взрывов. И не смей делать из него робота-убийцу.
– Ну вот… – Харли насупился, но пошел за Коннором к Большому дому.
– Никому не позволено вмешиваться в судьбу, Перси, даже одному из богов. Если бы я его предупредил о том, что случится, или попытался повлиять на решения, которые он принимал, я мог окончательно все испортить. Молчать и быть вдали от него… ничего труднее мне еще не приходилось делать.
– Нет такого героя, который не изведал бы страх.
Я поднял кувшин Пандоры. Внутри трепетал дух Надежды, пытаясь согреть холодный сосуд.
– Гестия, – сказал я, – я дарю это тебе в качестве подношения.
Богиня наклонила голову набок.
– Я самая незначительная из богов. Почему ты вверяешь эту вещь мне?
– Ты – последняя из олимпийцев, – произнес я. – И важнейшая из всех.
– И почему же, Перси Джексон?
– Потому что Надежду лучше всего хранить у семейного очага, – ответил я. – Сохрани ее для меня, и больше у меня никогда не возникнет искушения сдаться.
Богиня улыбнулась, взяла кувшин, и он начал светиться. Огонь в очаге загорелся чуточку ярче.
– Моя мать понимала, что такое семья, поэтому и не хотела нас оставлять. Нельзя отвернуться от своей семьи только из-за того, что они сделали что-то ужасное.
– Я ненавижу, когда люди меня подводят, когда нет ничего постоянного. Наверное, поэтому я и хочу стать архитектором.
– Чтобы построить что-то постоянное, – кивнул я. – Памятник, который простоит тысячу лет.
– Я здесь, потому что когда все остальные терпят неудачу, когда все могущественные боги уходят на войну, остаюсь только я одна. Дом. Домашний очаг.
– Не все силы имеют видимое проявление, – Гестия посмотрела на меня. – Иногда тяжелее всего найти в себе силы уступить.