Буйные кудри стояли дыбом. В руке деревянная лопаточка с обгорелой куцей ручкой. На веках — по пол-ломтика свежего огурца.
В конце концов каждый по-своему приводит себя в порядок наутро после «девичника». Варвара верила в капустный лист, а Танька — в огурцы.
— Только водки тебе и не хватало. Ты от конфетки с ликером впадаешь в состояние алкогольного безумия, с водки тебя просто разорвет, как хомячка с капли никотина.
— Эрв, только мой тебе совет — не выбирай сам. Обратись к кому-нибудь кто разбирается во всех этих женских штучках.
— В каких штучках? — не понял я.
— В платьях, разумеется, — снова поморщился Рагар.
Потом выдал совсем уж непонятное:
— Ты не поверишь, но все эти платья… они разные. Я всегда думал, что там вообще без разницы, главное, чтобы блестящее и с золотом, а оказалось всё вообще не так.
Ну а он поморщился и… нет, не предложил, а рявкнул:
— Расслабьтесь!
Очень не к месту вспомнилась шуточная история про собачку, которая постоянно делала лужу в гостиной по «совершенно непонятной причине».
Обнаружив в числе похищенных помимо Добби Валеры еще и Джейн, Рона и Моню, хозяин поместья пришел в дикое негодование и даже попытался отобрать у командира отряда троллей, который и руководил операцией, его чудовищную дубину. При этом орал, что засунет эту дубину троллю в то самое место, где у того остатки мозгов прячутся. Даже не слишком умным стражникам стало понятно, что речь идет вовсе не о голове.
Вот станем побольше зарабатывать, перейдем на трюфеля с куропатками. А когда доход достигнет совсем уж неприличной цифры, снова вернемся к овсянке. Очень богатые люди помешаны на здоровой пище. И хорошо, если дело ограничится овсянкой, как бы сырую морковку вместе с брюквой вместо завтрака, обеда и ужина жевать не пришлось. От одной этой мысли девушку передернуло.
«Выглядит, как утка. Плавает как утка. Крякает как утка, значит, это — утка. В крайнем случае, крокодил».
Хвасталась вчера Ирке своей лучшей формой, но забыла упомянуть, что зимой я всегда набираю несколько килограммов. Уютный хомячий жирок имени утешительных пирогов с чаем и долгих новогодних праздников.
Обиднее всего почему-то было за прическу. Вот так мучаешься всю жизнь с волосами: экспериментируешь, стрижешься, красишься, отращиваешь, восстанавливаешь, и только-только найдешь то, что тебе идет, – а молодость прошла, остается только завернуться в простыню и ползти на кладбище, стараясь укладку не помять. Не успела порадоваться, как уже все.
Жизнь – это череда компромиссов.