«…Я люблю ее! Ты меня слышишь! Люблю!» – очень смелое и до злобы упрямое, брошенное в лицо матери. С вызовом и ненавистью на весь мир, отнявший у меня Эльфа.
Да, иногда лучше смех, пусть даже сквозь слезы, чем тихое, разъедающее душу отчаяние.
Снова она, всегда она. Даже во сне – не моя. Я – чертов долбаный параноик, застрявший в одной точке, и все же сон жесток ко мне.
Я еще ничего не знала о любви, о кознях и мужском вероломстве – разве что из книг.
Лентяйка? Лучше прямо скажи, Кузнецова: «толстуха», – так будет честнее, – это сказала Динка Губенко, подкрашивая ресницы у окна за нашими спинами, и Дашка хищно ей улыбнулась. – Да хоть пупс в квадрате, Диночка! Может, я воспитываю в душе любовь к прекрасному и себе ненаглядной. Кому не нравится, пусть подавится! Меньше всего я намерена переживать по поводу своей офигенной фигуры и твоего отравления черной завистью. Промой кишечник, говорят, помогает.
Ну, не могу я ногу выше головы поднять, мои мышцы против такого насилия над природой!
Кажется, ты, толстуха, вконец оборзела! – Не оборзела, а справедливо обозрела на предмет красоты Ваше будущее Величество. А знаю я много. Договоришься, и дальше по адресу пошлю, я много интересных маршрутов знаю. Так что не благодари и лучше заткнись насчет деревни, поняла? А толстуху я тебе еще припомню.
Но, Стас, а как же… Ты обещал. – Что я обещал? – вопрос повторился не первый раз и не с первой девчонкой, но именно сегодня мне хочется ответить на него предельно честно. – Вечную любовь? Себя? Свои кишки? Что именно я обещал тебе? Что мы будем вместе?
Рассказываю о том, как в первый же день знакомства с Арно проиграла ему спор на желание, и в выходные парень привез меня в парижский Диснейленд, чтобы прокатить на американских горках. И как я его потом без всякого стеснения чуть не задушила, когда ноги перестали дрожать. А он, смеясь, уговаривал меня ругаться по-французски, потому что по-русски ни слова не понимает.
Знаешь, как ужас жрет калории? Пачками!