С давних пор повелось, что идеи бескорыстных мечтателей, подобных Мартину Лютеру, первыми берут на вооружение как раз циники, озабоченные в первую очередь не духовным совершенствованием, а собственным благосостоянием. Сказал же кто-то, что революцию начинают идеалисты, а пользуются ее плодами подонки.
Болингброк занял Лондон, где первым делом повесил четырех министров Ричарда. Такие популистские меры имели большой успех не только в те времена. Электорату и теперь очень нравится, когда кто-то прилюдно вешает министров.
В одном из исторических романов есть примечательная сцена. Беседуют меж собой несколько мятежных вожаков и горожан, уже понявших, что все рухнуло и король их предал.
Один, еще не растерявший каких-то иллюзий, недоуменно восклицает:
– Но ведь его величество клялся мужикам, что будет им как отец и брат!
Другой, гораздо более умудренный житейским опытом, цедит сквозь зубы:
– Разные бывают отцы и братья, разные.
слово «банк» произошло от итальянского «banca». В переводе это означает «стол». Поначалу, во времена довольно патриархальные, финансовые операции проводились незатейливо. Меняла ставил на улице этот самый стол, раскладывал на нем деньги и обслуживал клиентов в точности так, как любой другой розничный торговец. Кстати, отсюда же ведет происхождение и словечко «банкротство». Стол менялы, уличенного в каком-нибудь жульничестве, люди, имеющие такое право, опрокидывали и принародно разбивали. Называлось это «banco rotto» – «опрокидывание стола»
Крепостными крестьянами никого не удивишь, но английские короли первыми и, кажется, единственными в Европе завели у себя… крепостных банкиров. Именно так! Они ввели принцип, по которому сами эти евреи, все их деньги и прочее имущество становились собственностью короля. Генрих Первый включил в законы новую статью: «Да будет известно, что все евреи должны находиться во всем государстве под защитой и покровительством короля. Никто из них не может без разрешения короля переходить к какому-либо богатому владетелю, ибо евреи со всем их имуществом принадлежат королю, так что, если бы кто захватил их самих или их деньги, король, если сможет и захочет, будет требовать возвращения их как своей собственности».
Иван Грозный, долго и успешно боровшийся с феодальной вольницей в лице князей и бояр, создал практически на пустом месте стройную систему вертикали власти. В том числе на местах. Это был институт губных старост, выполнявших функции присяжных. За воеводой, управлявшим той или иной областью, по-прежнему сохранялось право арестовать кого угодно. Однако он был обязан представить этого человека губным старостам, а они решали, отправить его за решетку или отпустить за отсутствием достаточных оснований для ареста. Если воевода этого порядка не соблюдал, то губные старосты имели право на него жаловаться непосредственно царю. Они часто и охотно так и делали, а грозный царь, реагировал быстро и жестко. Губных старост выбирало все население области посредством демократических процедур. До окончания сроков своих полномочий они были несменяемы, и у администрации в лице воеводы не было ни малейших рычагов воздействия на них.
Добрые люди чаще всего ценят чужую жизнь выше своей, причем, особо не задумываясь над этим. Поэтому им просто необходимы эгоистичные друзья, которые будут присматривать за ними.
Лучше быть пешкой, которая сама прошла путь до ферзя, чем ферзем изначально.
Чистые руки у тех, кто ничего не делает. Самая чистая совесть у них же. И еще у тех, от кого мало что зависит.
Наверное, я не хотел бы быть королем.
— А почему? Этого многие хотят, но мало кто может…
— Он не свободен и зависим, несмотря на то, что наделен самой большой властью. И даже его замок — не его. А у меня будет дом, в который никто не войдет без моего ведома.
— Гм, ни один король тебя не понял бы. И мало кто волен выбирать судьбу. Кому-то дано одно, кому-то совсем другое. А полная свобода и независимость — я не знаю, есть ли она вообще. Зато я знаю про высокие стены из долгов и обязанностей, и деться от них некуда.
— Это грустно, Граф.
— Мальчик, это жизнь. Чем больше тебе дано, тем выше стены. Свободнее и независимей всех бродячие нищие, и то в городах им не позволят просить милостыню где попало. К тому же они и уязвимей всех. Ты им не завидуешь?