— Господи, Кейт, но почему бы просто не подписаться своим именем?
— Гордость, — призналась она. — Возможно, ты не замечал, слишком поглощённый чувством собственной важности, но мне также свойственно весьма немаленькое самоуважение.
— На самом деле, я припоминаю свои подозрения, будто в графстве есть ещё кто-то с самомнением, не уступающим моему. Но тогда я отмел эту мысль, посчитав фантазией.
— Куда ты клонишь, Кейт? Зачем пристаешь ко мне со своими бесстыжими планами?
У нее расширились глаза:
— Бесстыжими?.. Нейл Оукс, полагаю, тебе не понравится, если к уже имеющемуся списку твоих грехов добавится еще и лицемерие. Если бы поцелуй превращал девушку в бесстыжую женщину, тогда во всем графстве не нашлось бы ни единой девицы старше семнадцати, которая смогла бы претендовать на порядочность. За исключением Чернушки Ламли, да и то, она осталась нецелованной вовсе не из-за недостатка усилий с ее стороны.
— А тебе разве не объясняли, что невежливо совать нос в чужие дела? — парировал он.
— Пытались, — доложила Кейт. — Но как я узнаю то, что хочу знать, если никто по своей воле мне ничего не рассказывает?
Стоило этому вопросу зародиться в голове, как с каждым прошедшим часом он казался Кейт все более значимым и мучил столь же нещадно, как крапивница прошлой весной, когда она наелась мидий. Ну, может, чуток полегче.
Но тут же, прекратив ломать комедию, строго предупредила его:
— Женщины не любят служить объектом сарказма.
— Ну да, они любят лишь упражняться в сарказме, — протянул Алек.
— Что заставляет тебя полагать, что она захочет провести это время со мной? — спросил Алек.
Октавия воззрилась на брата, как на идиота:
— Потому что ты… О, ради всех святых, все мои подруги в тебя влюблены. Даже я признаю, что ты привлекателен.
— Мое сердце не выдержит такого проявления сестринской любви.
То была весьма путанная детская игра, включавшая пушечные ядра, мечи и овцу.
Она с минуту пристально в него вглядывалась, стараясь понять, не шутит ли он. Нет, похоже, нет.
— Пожалуйста, скажите, что овца осталась цела и невредима.
— От земли овца не отрывалась, — заверил он.
И пока Гвен осмысливала услышанное, добавил:
— Но не из-за отсутствия попыток.
Она не знала, что сказать. Да и вообще сомневалась, можно ли подобрать слова в ответ на такое заявление.
Чартерс склонил голову на бок, глаза его затуманились воспоминаниями.
— Кажется, в дело ещё пошла катапульта.
Гвен покачала головой:
— Поразительно, как вы только доживаете до зрелости.
— Мальчики, вы это имеете в виду? — Он быстро вернулся в настоящее и усмехнулся. — Что ж, да, мы — ужасные существа. С этим ничего не поделаешь. Устраиваем глупые игры, слишком много пьем, затеваем войны, и это далеко не весь…
Гвен выругалась себе под нос. Она редко богохульствовала, но, имея трех братьев, выучила достаточно дурных слов, чтобы отыскалось подходящее данному моменту.
До чего же странно, как некоторые могут души не чаять в человеке и всё же совершенно не понимать, что делает того счастливым.
— Вы проголодались? — спросила Кейт, слегка склонившись к Гвен.
— О да.
— И я, — вздохнула Кейт. — Даже было подумала, что нас так и не позовут к ужину. Я сочту вечер удавшимся, только если сумею заполучить целую курицу.
Гвен рассмеялась, но тут же поджала губы, заметив, как на нее оглянулась леди Финчли, и оба графа впридачу.
— Думаю, вам следует стремиться к большему, — прошептала Гвен Кейт. — Возможно, подойдет поросенок.
— Целый?! Нет, ну что вы, не хочу выглядеть прожорливой.
— Мы можем его поделить.
— Только если вы согласитесь забрать рыльце, — запротестовала Кейт.
— О нет, это должны сделать вы, я настаиваю.
И они снова рассмеялись, и снова остальная часть компании уставилась на них. Но на сей раз Гвен было безразлично. Шутить с подругой — это же замечательно.