— Мы не можем быть вместе. Ему тоже тяжело…
Что же мне делать… — растерянно прошептала Дайна.
— Любить, — решительно ответил преподаватель. — И пусть он любит вас. Любовь это ведь не стремление присвоить человека. Это искреннее желание счастья тому, кого ты любишь.
— Да, — кивнула Дайна. — Он говорил об этом.
— Допейте, — господин Бундо кивнул на стаканчик зелья, который Дайна так и держала в руке. — И поверьте, скоро вам будет легче. Как только вы почувствуете, что любовь — это радость, а не чувство собственности, то вам сразу же станет спокойнее.
самый лучший подарок — любовь
— Вот умираю, умираю, умираю, умираю, умираю!
— Ты спишь, любовь моя? — Она опустилась на колено и потрясла Пирама. — Что, умер, голубок мой?
— Разве это не напоминает «Ромео и Джульетту»? — спросила Кэролайн у Гвендолин.
— Сама я предпочитаю истории со счастливым концом, — ответила та.
— Я тоже! — подхватила Кэролайн и захлопала в ладоши. — А нельзя ли устроить для нас счастливый конец? Пожалуйста.
На мгновение на подмостках воцарилось молчание.
— Я что, сказал, что плащ запятнан кровью? — вскричал, садясь, Пирам. — Должно быть, Фисба принесла с собой кувшин вина. О, Фисба, дай испить глоток!
Фисба проворно вскочила, любезно пнула кинжал так, что тот отлетел за кулисы, и подняла Пирама на ноги.
— Испей вина с моих ты алых губ, — с невесть откуда взявшимся красноречием произнесла она.
— Живу, живу, живу, живу! — прокричал Пирам.
— Люблю… люблю… люблю… люблю, — вторила Фисба, кидаясь Пираму в объятия.
— Вот и счастливый конец, — со вздохом подытожила Кэролайн.
— Ты голый! — воскликнула Джорджина, очевидно только что это заметив.
— Конечно голый, — отозвался граф, зажигая лампу на туалетном столике. — Джентльмен никогда не прыгает к леди в постель в сапогах.
мы будем любить друг друга так долго, как сможем, и лишь это имеет значение.
Хью не мог с ней спорить. Да и что толку? Если женщина не считает тебя мужчиной, если думает, что ты еще мальчишка, значит, она тебя не уважает. А если что он и усвоил, имея дело с лошадьми, да и с людьми тоже, — уважение нельзя вытребовать.
— Это все моя модистка-француженка, — пояснила Джорджина с поразительным отсутствием скромности. — Тебе нравится? — Она повернулась кругом.
За прошедшие десять лет сестры красовались перед Хью множество раз. Он многому научился из таких моментов. Мужчина никогда и ни за что не должен говорить, что лиф слегка тесноват или юбки чуточку коротки. Нельзя указывать, что алый цвет подчеркивает красноту носа, а поперечные полоски не всегда льстят фигуре.
Визитная карточка — похвала. Похвала и только похвала.
Джорджина надела свою лучшую амазонку — жакет цвета зеленого яблока с черными галунами-застежками и оторочкой — и теперь с удовольствием увидела, какое впечатление произвел наряд на определенное число мужчин, которые таращились на нее, задрав головы. Это особое облачение для верховой езды облегало ее бюст и бедра в весьма удовлетворительной манере. Лучше самого наряда были лишь милая шляпка (зеленая, с задорно торчащим пером) и хлыст. Не то чтобы Джорджина воспользовалась бы им, но если его украшала восхитительная черно-зеленая кисточка, то как же его с собой не захватить?
— О нет, только не говори, что все это время была с Гиркеном. Я не вынесу, если ты выйдешь за него замуж.
— Ничего подобного, — ответила Джорджина. — Не глупи. Если я снова соберусь замуж, — а ты прекрасно знаешь, что брак в мои намерения не входит, — обязательным условием для мужа будет умение считать до ста.
— Я сяду рядом с вами, Джорджи.
— Я…
— Или я вытащу вас с вашего места и посажу себе на колени.
— Хью, это нелепо, — запротестовала она. — Вы не можете!
— Никогда не любил это слово. Или вы передадите Кэролайн, что нужно изменить рассадку таким образом, чтобы я сидел рядом, ведь, похоже, сегодня я опаздываю больше обычного… Или же я вас скомпрометирую. — Глаза говорили, что он настроен решительно.
Джорджи аж рот открыла.
— И как только вы собираетесь проделать это в переполненной столовой? — И тотчас залилась краской, увидев дьявольский блеск в его глазах.
— Дорогая, — сказал Хью, проводя пальцем вдоль её подбородка. — Я могу… нет, я скомпрометирую вас в любом месте, где вы только позволите.
— Что ж, тогда я не позволяю, — неуверенно ответила Джорджина.
— Тогда придётся довольствоваться тем, что заключу вас в объятия и буду восклицать: «Ах, Джорджина, мне никак не забыть, как сладка ваша попка на ощупь!»