Татьяна Соловьёва

Алёна — одинокая мать, воспитывающая мальчишек-близнецов. А ещё — учительница русского языка и литературы. И жизнь её далека от волшебной, даже несмотря на «волшебные» имена сыновей. И кажется, ничто не в силах это изменить… и уж тем более никак не повлияет на её жизнь появление нового соседа в доме, оказавшегося учителем математики в школе, где работает Алёна. Или всё-таки… повлияет?

— Ему не дала, а моей будет. И мысленно добавляю: «Вся!» — Поспорим? — ржет Сэм, глядя как я подбираюсь. В крови искрами начинает вспыхивать азарт. И вроде как даже депресняк немного отпускает. — На ящик темного Стаффа. Вполне подъемно по бабкам и вкусно, — предлагаю я. — Только бухать уже после турнира. Я не горю желанием еще раз под каток Терехова попадать. — Окей. Забились! — Сэм протягивает мне руку. — Разбейте, парни, — сжимаю ладонь Семёна. — До конца турнира Самсонова...

– Ты опоздала, Рыжик! – недовольно, даже зло выплюнул Ирбис. – Мне нужно было в магазин! – буркнула Фрося. – Если торопишься, зачем ждал? – Садись вперед! – помолчав, скомандовал Тихон и перехватил лямки рюкзака Фроси. – Не хочу. Мне и на заднем комфортно, – возразила Фрося. – Слушай, ты хоть иногда можешь со мной не спорить?! – теряя терпение, рявкнул Ирбис. – Живо на переднее! *** Она дерзкая, вредная, непокорная. А он привык получать все, что захочет. И ее захотел. Но разве можно...

Его жизнь была удобной во всем: удобная работа, удобный дом, удобный автомобиль, удобная невеста и свадьба, удобно назначенная на август будущего года. Даже репутация и должность были удобными. Он не собирался ничего менять. Жил по строго продуманному плану. Вплоть до того момента, пока в его дом не вернулась заноза, абсолютно неудобная, дерзкая, невыносимая, несущая сплошные неприятности. Он мог бы игнорировать ее, если бы не одно «но». Она была дочерью отчима, и он привык считать ее младшей...

— Отпусти меня, Чиж! Отпусти, пожалуйста-а-а, — она упала на колени. — Дай мне свободу, дай жи-и-ить, — взвыла, вцепившись в мои джинсы. Та, которой дышать боялся, сейчас ползала по полу и, словно подачки, просила свободы. Чернотой накрыло. — Нет. Ты моя, Алена, — рванул ее на себя. Повисла в руках плеткой. — Я тебя только хочу, слышишь? — выдохнул в губы, а сам запах ее глотаю жадно. Она губы скривила, улыбнулась, оголяя белоснежные зубы. — А я тебя больше нет. История простого парня и...