Температура внутри помещения зашкаливала, все вокруг полыхало огнем, который выжигал всё, что могло гореть и обжигать. Альена тоже горела огнем и внутри, и снаружи, её стопы лизали языки пламени, обжигая живую плоть и принося боль. Она закричала не сразу, думая, что это лишь иллюзия, но когда боль стала явной, сдерживать крик уже не было сил. Драган мог причинить боль любым способом, но особенно ему был подвластен огонь, все остальные стихии в этом месте не действовали так активно как раньше. Алена корчилась от боли, а он испытывал колоссальное удовольствие, эмоции зашкаливали, насыщая его, он уже не контролировал себя.
— Не согласилась, — призналась я. — Почему вы вообще решили, что вашим сыновьям нужна жена, они что, сами не могут решить эту проблему?
— Не могут, потому что выбирают не тех, — напомнила она мне и сыновьям заодно, — а ты идеально подошла.
— Только для кого из них? — самый главный вопрос непроизвольно сорвался с языка. — Представьте на секунду, ну, поженили бы вы нас насильно, а дальше-то что? — не унималась я, даже не дав ответить.
— Мне всё равно, главное — соблюсти традиции, а потом вы можете жить своей жизнью, иметь любовников, главное — они будут устроены, особенно это важно для Дена, ведь он — кронпринц, — сообщила королева.
— Это жестоко.
— Возможно, но я хочу, как лучше.
— А кто ваша мать? — задала я встречный вопрос, параллельно складывая всё назад в папку.
— Моя мать — сваха, сводница, называйте, как угодно.
— Замечательные новости, получается, я — невеста? Только вот для кого и к чему этот спектакль?
Кен молчал, словно размышляя, говорить правду или нет. Он был абсолютно равнодушен, словно мы говорили не о людях, а о шахматных бездушных фигурах, меня, видимо, такой и считали. Одним словом, пешка.
— Про спектакль и чьей невестой вы должны стать, задайте эти вопросы моей матери. Я не знаю, но видимо, кому-то из нас двоих.
Старалась не смотреть на него, опустив глаза, но получалось плохо, лицо было в его руке. Он молчал, а потом задал глупый вопрос:
— Ты плачешь?
Я подняла глаза и, шмыгнув носом, ответила:
— Нет, воздух увлажняю.
— Не помешаю? — спросили у меня.
— А что, других диванов нет? — уточнила я, приоткрывая один глаз.
— Есть, но я бы хотел поговорить с вами.
— Есть общие темы? — съязвила я. — Что-то не помню.
— Значит, будут, — ответил он мне.
— Не уверена, что мне это интересно, — произнесла я, принимая сидячее положение.
— Вы всегда такая резкая?
— А вы всегда грубы с девушками?
— Скажите, Луина, а ваши хозяева часто ссорятся?
— А почему вы спрашиваете? Мои хозяева хорошие и уважаемые, — не раздумывая ответила девушка.
— Это я знаю, но всё же ответьте. Обещаю, что это останется между нами, — попросила я её с надеждой, что она расскажет что-то интересное, слуги обычно многое знают.
— До сегодняшнего дня они ни разу не ссорились. Я даже удивилась и испугалась, когда услышала крики и битьё посуды, последовавшее за бранью.
— Понятно, спасибо, — произнесла я разочарованно.
— Нет не всё, вы не ответили, почему плакали? — повторился Кен.
— А почему люди плачут? — поворачиваясь к нему, произнесла я очевидные слова.
— Не знаю, я никогда не плачу.
— Сочувствую, попробуйте, вдруг понравится, — ответила я, покидая это «милое» до прихода парня место.
«Отдалась работе, раньше думала, что по любви, но посмотрела на зарплату и поняла — нет, по расчёту»