Книги Санди Зырянова

Горька ты, сиротская доля. Пусть и просторна изба, из вековых дубов срубленная да тесом крытая, и чиста вода в колодце у самой избы, и тучны коровы в стойле, и ломятся сундуки от цветастых сарафанов да вышитых тонким шелком рубашек, - что толку с этого добра, родительской ласки оно не заменит. А уж коли добра того - несколько тощих коз да котейка, да заплаты на портках, так и вовсе не жизнь, а слезы одни.

В некоторых царствах, в некоторых государствах живут-поживают царевичи да королевичи. А в Новгородской земле ни царя, ни короля, ни князя не было. Зато жил да поживал себе думный боярин Милован, а с ним - жена его и сыновья. Двое старших, как водится, женились на боярышнях, а младшему, Ивану, невесту еще только присматривали.

- Мама, мама, смотри!      Инга подняла голову, следя, куда показывает детский пальчик. Над головами красовалась привинченная к столбу яркая картонная афиша "Выставка хищных растений".

Вы спрашиваете, откуда он тут взялся? Кто его убил? Да никто, он был жив, когда мы вышли из... а, ладно, все равно не поверите. Я понятия не имею, кто это! Когда я его увидела, он был одет, как на картинках из "страдающего Средневековья"! Там еще была девочка, но куда она делась, я тоже не знаю. Ну не виновата я, не знаю я, откуда у меня в комнате скелет! Это все мой кот... А впрочем, ладно, вы и в это тоже не поверите...

В комнате было сыро и холодно. Вот знаете этот пренеприятный период, когда на улице еще не настолько холодно, чтобы включать отопление, но и не настолько тепло, чтобы его не включать, и приходится таскаться с обогревателями? Вижу, что знаете...

Светлое будущее наступило, но... не все этому рады, оказывается. Сюжетно связан с рассказом "Развилка будущего"

Оля спохватилась - был уже вечер - и стала прощаться.   Родители Оли расстались почти двадцать лет назад; большую часть этого времени отец ограничивался алиментами да иногда по просьбе мамы покупал Оле какие-то вещи. И вдруг воспылал к дочери любовью. Оля терялась, к тому же роскошь отцовского особняка - ее отец вел успешный бизнес - казалась ей чужой.

"А я поеду в деревню к деду, в деревню к деду поеду я..."   Так напевал Володя Филатов, пакуя чемоданы и держа в одной руке мобильник. Вот уже полчаса он тщетно пытался дозвониться в бюро перевозок. Инна Филатова в это же время, складывая вещи дочери, продумывала маршрут: погрузить предназначенную к перевозке мебель; заехать к Петровым, у которых они покупали винтажный буфет и старинный "деревенский" комод; заехать в магазин, где их дожидался бамбуковый гарнитур для веранды... так, стоп, а...

Черт бы побрал эти пробки.      Черт бы побрал эту Москву.      Черт бы побрал это Шереметьево, эту Хайфу, из которой иначе как самолетом не доберешься - или я просто не знаю?

Я расплатился с таксистом и остановился перед подъездом.      Лавку, на которой вечно сидели перемывая кости соседкам, местные старушенции, снесли - один из бетонных стояков еще был на месте, облезлый и удручающе унылый, и из него торчал давно заржавевший гвоздь. Срубили и пихту, все мое детство зеленевшую под окнами. Палисадник слева пришел в полнейшее запустение, а в палисаднике справа устроили что-то вроде альпийской горки и вокруг посадили маленькие пушистые елочки...

Сказки юного Сказочника прекрасны, но выстоят ли они против жестокой жизни?    

Вечер обещал быть обычным будним вечером работающей женщины: метро, магазин возле метро, готовка, стирка, еще что-то... Впрочем, придя домой и пристроив авоську в прихожей, я обнаружила, что в этой самой прихожей вымыт пол, на кухне стоит кастрюлька со свежим супом, а в ванной гудит машинка.