Возможно, нам полезно время от времени падать. Пока мы не разбиваемся.
Поэзия либо что-то говорит вам с первого раза, либо не говорит ничего.
Месть - как пожар. Чем больше он пожирает, тем голоднее становится.
Наступает вечер. Голода они не чувствуют, но ужинать садятся. Ужин – это обряд, а обряды облегчают жизнь.
Когда все идет прахом – философствуй.
Привязанность, возможно, и не любовь, но по крайности двоюродная сестра таковой.
Поэзия либо что-то говорит вам с первого раза, либо не говорит ничего. Проблеск откровения, проблеск отклика на него. Это как молния. Как приход влюбленности.
По наступлении определенного возраста все романы серьезны. Как и сердечные приступы.
Так вот, что бы ты себе ни думал, люди не делятся на главных и второстепенных.
Мы живем в эпоху пуританизма. Личная жизнь стала всеобщим достоянием. А зудливое любопытство к ней обрело респектабельность — любопытство и сентиментальность. Людям нужен спектакль: биение кулаками в грудь, раскаяние, по возможности слезы. В общем и целом, телевизионное шоу. Я им такого одолжения не сделал.
Череп, а после темперамент – два самых неподатливых атрибута человека.
Красота женщины не может принадлежать только ей одной. Это часть дара, который она приносит в мир. Так что она обязана этим даром делиться.
— …Тебе не боязно здесь одной?
Люси пожимает плечами.
— Со мной собаки. Собак все еще побаиваются. Чем их больше, тем больший страх они наводят. В любом случае, если бы кто-то сюда вломился, не думаю, что от двух людей было бы больше проку, чем от одного.
— Весьма философично.
— Да. Когда все идет прахом — философствуй.
— Впрочем, у тебя есть оружие.
— Ружье. Я тебе его покажу. Купила у соседа. Пользоваться ни разу не пользовалась, но оно у меня есть.
— Неплохо. Вооруженный философ. Одобряю.
Поэзия - это выброс эмоций, но бегство от них. Поэзия - не выражение личности, но бегство от нее. Но только те, кто обладает личностью и эмоциями, понимают, что означает желание бежать от них.
"У него имеется целый список набранных про запас слов и фраз, расхожих и темных, ждущих, когда для них отыщется место. Вот, скажем, "полымя": он ещё поместит "полымя" в эпиграмму, тайная история которой будет сводиться к тому, что её создали как оправу для одного-единственного слова - подобно броши, которую создают, чтобы оправить один -единственный драгоценный камень".
"Однако, если он намерен заняться прозой, надо идти до конца и стать джеймсианцем. Генри Джеймс - вот пример писателя, вознёсшегося над всем национальным. По сути дела, далеко не всегда ясно, где происходит то, что он описывает, - в Лондоне, в Париже, в Нью-Йорке, - так высоко воспаряет Джеймс над механикой обыденной жизни. Его персонажам не приходится платить за жильё, они явно не имеют нужды держаться за работу, все, что им требуется, - это вести сверхъестественные по утонченности разговоры, в которых власть переходит от одного собеседника к другому шажками настолько мелкими, что они почти неуловимы, приметны лишь для хорошо натренированного взгляда. Когда же шажков набирается достаточное число, выясняется вдруг, что распределение власти между персонажами рассказа изменилось (voula!) необратимо. И все: задачу свою рассказ выполнил, можно ставить точку".
Не к тому ли и сводится взросление: ты перерастаешь томление, страсть, все порывы твоей души?
По-видимому, между поэзией и прозой существуют и еще кое-какие различия. В стихах действие может протекать везде и нигде: совершенно не важно, где живут одинокие жены ловцов - в Калкбае, Португалии или Мэне. А вот проза, похоже, настоятельно требует четко обозначенной обстановки.
Нет, Лондоном он не овладел. Если уж кто кем и овладел, так скорее Лондон им.
"Он живое доказательство известной всем истины: каждый человек - это остров; никакие родители ему не нужны".
конечно, ни к какому аналитику идти он не собирается. цель психоанализа - сделать человека счастливым. а какой в этом смысл? счастливые люди неинтересны.
потому, что так и действует табу: порождая желание уже тем, что запрещает его?
Форд говорит, что цивилизация Прованса обязана своей легкостью и грацией кухне с преобладанием рыбы, оливкового масла и чеснока. из уважения к Форду, он, поселившись в своей новой квартирке в Хай-Гейте, покупает вместо сарделек рыбные палочки, жарит их на оливковом, а не на сливочном масле и посыпает чесночной солью.
...бываем в больших городах Европы, таких как Париж или Лондон, нам в первую очередь бросается в глаза, как люди, садясь в какой-либо вид транспорта, моментально извлекают из сумки или кармана книгу и замыкаются с нею в своем отдельном мирке. Появление в руках книги означает: "Оставь меня в покое. Книга для меня более интересна, чем общение с тобой".
Австралия — страна экстремальных ситуаций. Мы выживали и выжили в них, исходя из принципа: когда падаешь — не надейся, что тебя внизу поймают.