То, что лечит, горько на вкус. То, что сладко, оборачивается потом болезнью…
Все врут, что косметология способна творить чудеса... На воспаленный затравленный взгляд не наложишь очищающую маску.
В лицее ей было так же уютно, как карасю на холодной сковороде, - вроде бы и не жжет, но и удовольствия мало.
Человек, находящийся при власти, не может обойтись без многочисленных недругов и врагов, гирляндой навешенных ему на шею.
Всему есть свой предел.
Она профессор... да что там. Она просто порядочный человек. Была. Пока не встала перед ней эта задача,которая и имеет решение, и одновременно не имеет.
Хама, прущего по чужим головам, еще можно остановить или усовестить. Правильно воспитать в детском саду... не смейся, я говорю - в принципе... А вот меня... меня остановить невозможно. Если мне скажут, что спасение моего сына означает гибель нескольких человек, которые иначе не погибли бы... Я сделаю все, чтобы Андрюшка об этом не узнал. Да. Но я не откажусь... от затеи. Вот такая я стерва.
Ты что-то знаешь о справедливости? Поделись со мной. Я вот не знаю.
Люди давно живут вполне автономно: вместе, порознь — какая разница. Нет ни экономической, ни психологической, ни социальной надобности для существования семьи: сошлись, разбежались…
Тому, кого считают дураком, приятно осознавать, что рядом есть кто-то ничтожнее и глупее.
Люди, не способные повлиять на свою судьбу, оказываются скверными воспитателями...
Мы живем,чтобы трудиться над чем-то, стремиться к чему-то, а трудимся, заботимся и стремимся - для того, чтобы жить. И, измученные этим кружением в беличьем колесе, мы ищем "смысл жизни" - мы ищем стремления и дела, которые не были бы направлены на простое сохранение жизни, и жизни, которая не тратилась бы на тяжкий труд ее же сохранения.
В мире полно сумасшедших, но мы тоже не одуванчики.
Ты не должна радовать родителей, Мишель. Ты здесь не за этим
Родители пытались манипулировать детьми, рассказывая, что скоро умрут, дети чувствовали себя без вины виноватыми – и восставали.
Счастье, как и смысл жизни, связано с реальностью не напрямую, веревкой, – а косвенно. Запахом. Дымом.
Лиза говорила: не позволяй себя разозлить. Ищи аргументы. Если понимаешь, что тебя не слышат, - промолчи. Не надо никого злить ради удовольствия: это недостойно. Будь милосерден.
Знаешь, если человек счастлив – это его заслуга. Попробуй-ка быть счастливым с нашим-то уровнем рефлексии…
Если никто не виноват в смерти наших детей – значит, они и не жили. Если мы не отвечаем за свои поступки – нас не существует. Мы не рождались, не взрослели, наша любовь или ненависть не имеет значения.
Среди беглецов не было ни одного Золотого. Только чужаки, когда-то прибившиеся к этому берегу в поисках счастья, чужаки, полжизни употребившие на то, чтобы стать своими в этом городе и теперь, в минуту смертельной опасности, бегущие прочь.
Не бывает мерки, чтобы мерить жизни. Не может сто жизней быть важнее, чем одна.
Люди живут, как во сне, сказал старый Маяк. Живут, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем, ни о себе. Сами-то они верят, что задумываются, но на самом деле их мысли – всего лишь смутные чувства. Они чувствуют о будущем и о себе, но не видят ни прожилок на траве под ногами, ни узора снежинки на рукаве. А ведь для того, чтобы думать, нужно замечать мелочи. И еще – нужно каждый миг бодрствовать, сказал властелин. Даже когда ты спишь, ты должен знать, чего хочешь.
... только в нападении можно уцелеть. Прячась, скрываясь, обороняясь – всего лишь оттянешь неминуемый конец. В дерзости – спасение.
Скажи мне, чего ждёшь от поверженного врага - и я скажу, кто ты...
– Если авантюра принесла плоды – значит, это был подвиг. Если подвиг провалился – значит, это была авантюра…
Они стоят молча, и не заставляй их говорить, потому что посреди трескотни и патоки они уронят слово, от которого ты потеряешь покой… И умрешь, когда увидишь себя запертым в мирке своей косности, безвольным, упустившим жизнь... Поэтому пускай стоят на полках, сжав страницы, как челюсти.