Богатство дурно нажитое, редко тратится достойным образом.
Но тот, кто гордо сознает свою невиновность, неохотно унижается до оправданий.
— Раз закон рождает преступления, — сказала миссис Сэдлтри, — пусть за них и вешают закон. А еще бы лучше — законников. Тут уж никто слова не скажет!
Англичанину может показаться,что ссылка на плохое перо, как на причину слабой орфографии, явно недостаточна, хотя некий лэйрд из Голуэя прибег к точно такому же объяснению своего дурного правописания; но к чести нашей героини следует отметить, что благодаря заботам Батлера она писала раз в пятьдесят лучше многих знатных женщин Шотландии того времени, чья странная орфография и необычайный слог находились в явном противоречии со здравыми суждениями, высказываемыми ими в письмах.
Боялся я. Но не боюсь теперь
Узнать, что красоту терзает зверь
И что в темницу ввергнута она,
Коварному злодею отдана.
Пусть ров глубок, и стены высоки,
И на дверях железные замки,
Страж у дверей, бездушен и жесток,
Не променяет долг на кошелек.
Пускай мольбы утихнут, не задев
Сердца мужей и сердобольных дев,
И с высоты тюремного окна
Пусть не решится броситься она.
И помощь так безмерно далека,
Что не дождаться целые века.
И все же сочинитель сыщет путь,
Чтобы свободу узнице вернуть.
Над рыцарем-эльфом склонилась ветла,
Ветла серебрится, светла, как звезда.
Веселая леди к нему подошла,
Но больше уж вы не глядите туда.
Одни говорили, что мы их побили,
Другие клялись, что они победили,
А те призывали в свидетели небо,
Твердя, что никто победителем не был.
Клянусь только в том, что глазами своими
Я видел, что битва была между ними.
— Что надо, матушка? Кто ты такая? — спросил бальи Мидлбург.
— Что надо? — угрюмо повторила она. — Дочь мою мне надо, а больше ничего от вас не надобно. — И она забормотала себе под нос: — Всех небось надо величать «ваша милость» да «ваша честь» — нашлись тоже лорды! А поди сыщи тут честного человека! — Тут она снова обратилась к бальи: — Отпустите мою бедную безумную дочь, ваша честь! Ишь ты! «Ваша честь», а ведь всего-навсего внук шкипера из Кэмпвера...
— Есть что-то торжественное в этой задержке грозы, — сказал сэр Джордж. — Можно подумать, что она ждет, пока внизу, на земле, не свершится какое-то событие, которое она отметит своим первым оглушительным раскатом.— Увы! — ответил Батлер. — Мы настолько ничтожны, что природа не станет согласовывать движения своих стихий с нашими эфемерными делами и страданиями. Небо разверзнется тогда, когда тучи зарядятся электричеством, независимо от того, упала ли в это время овца со скалы Аррана, или пал победитель герой на поле брани.— Но человек предпочитает думать, — сказал сэр Джордж, — что основные законы движения вселенной зависят от людских судеб. Мы не хотим допустить, что исчезнем вместе со столетиями, канувшими в вечность до нас, подобно этим широким черным каплям, которые, коснувшись воды, вызвали легкое и мимолетное кружение и потом исчезли бесследно.— Бесследно! Мы не исчезнем, не можем исчезнуть бесследно, — ответил Батлер, глядя вверх. — Смерть для нас лишь перемена, но не конец: это начало новой жизни, и ее дальнейшее течение будет определено нашими поступками здесь, на земле.
Наша соседка Англия подобна возделанному полю, где пахарь знает, что вместе с посевом, несмотря на все его старания, взойдет известное количество сорняков, и может заранее назвать и описать их. Шотландия же в этом отношении подобна собственным своим горным лощинам.
Под влиянием пристрастных чувств многие люди мысленно находят оправдывающие обстоятельства для любых желаемых ими событий; но доказать это другому лицу значительно труднее, ибо необходимость быть беспристрастным порождает гораздо более благоприятные условия для появления возражений, чем мысленные доказательства, приводимые только для себя.
Чему уподобился бы наш мир, если бы умные сочетались браком только с умными, образованные - с образованными, добрые- с добрыми и красивые - только с красивыми? Не очевидно ли, что тогда низшие касты глупцов, невежд, грубиянов и уродов, осужденные исключительно на общение друг с другом, и физически и духовно опустились бы мало-помалу до звериного облика орангутангов.
Трудно угадать сокровенные мысли человека по блеску его глаз.
...право слово, не пойму, с чего это нужно ещё каждую минуту прилеплять к человеку его имя.
Нередко натуры восторженные создают в своём воображении некий идеальный образ, а затем сами себя обманывают, находя отдалённое с ним сходство в каком-либо реально существующем лице; при этом фантазия их немедленно и совершенно бескорыстно спешит наделить его всеми свойствами, необходимыми для того, чтобы он стал неким воплощением beau ideal. Но никому, пожалуй, даже в счастливейшем браке с любимым человеком не удавалось обнаружить всех ожидаемых в нём качеств; в огромном большинстве случаев мечтателя очень скоро постигает величайшее душевное разочарование, и ему становится ясно, что он построил воздушный замок своего счастья на призрачной радуге, которая сама возникла, лишь благодаря особому состоянию атмосферы.
Иногда человек может долго и без малейшего риска ступать по нейтральной территории между любовью и дружбой и вдруг совершенно неожиданно вынужден бывает признать власть той или иной силы, и тогда нередко случается, что тот, кто на протяжении долгих лет считал себя только другом, неожиданно превращается в возлюбленного.
Солнце это фонарь, что светит каждому несчастному труженику; оно встает, сияя с востока, и возвращает весь мир к тяжелым обязанностям и горькой действительности, в то время как веселый месяц зовет к развлечениям и любви.
Суеверие, когда оно не предстает перед нами во всем страшном обличье сопутствующих ему ужасов, а лишь слегка возбуждает воображение, таит в себе обаяние, о котором нельзя не пожалеть, даже на той ступени развития, когда вера в чудесное почти полностью изгнана светом разума и широко распространившегося просвещения.
В невольно возникающих у нас даже самых возвышенных мыслях всегда столько низменных примесей, что поистине печальное занятие — слишком глубоко вникать в побудительные причины даже благороднейших человеческих поступков. Мы, во всяком случае, посоветовали бы принимать за чистую монету добрые намерения своих ближних, предоставляя каждому право подвергать жесточайшей проверке чистоту собственных побуждений.
Король Рене распределил уже забавы на целые сутки, как вдруг, к великому его изумлению и неудовольствию, королева Маргарита потребовала у него свидания, чтобы переговорить о важных делах. Если существовала в свете вещь, которую король Рене душевно ненавидел, так это было занятие делами, а тем более важными.
Семь мудрецов не переспорят одну женщину, поэтому я лучше помолчу.
«Когда погибель ходит по пятам,
Чего уж там вздыхать по пустякам!» -
Так капитан журил слезливых дам,
Заахавших над пойманным дельфином.
«Весь мир законом держится единым:
Сейчас мы их едим; но — виноват! -
Коль мы потонем, нас они съедят!
Убийцу укокошить можно смело,
А вора обобрать— святое дело!»
Человек тогда достоин называться человеком, когда его мысли и поступки направлены на благо других, когда он избрал себе высокую цель на благо других.
их желания надо исполнять, королям и женщинам следует повиноваться.
В конце концов ожидание этой встречи сделалось той осью, вокруг которой целый день вращались несчастного Бриджнорта. Многие из нас в ту или иную пору своей жизни испытали на себе влияние этих коротких, но решающих мгновений. Мгновение, когда любовник проходит мимо окна своей возлюбленной; мгновение, когда эпикуреец слышит звон обеденного колокола, - вокруг этого мгновения сосредоточиваются интересы целого дня; предшествующие часы проходят в нетерпеливом ожидании, последующие - в воспоминаниях о происшедшем, и воображение, останавливаясь на каждой мелкой подробности, превращает секунды в минуты, а минуты в часы.