Из знания - росток, из плода - жизнь, из сердца - мысль, из мудрости - сила.
Поразительно удобно! Винить в неудачах тех, кого даже нет рядом, – все равно что сказать, будто во всем виноват господь бог, а будешь его хулить, накличешь новых бед.
Но ведь драгоценный камень не потеряет великолепия только потому, что у вас есть другой, более крупный, и этот самоцвет я с радостью поместила бы в шкатулку моей памяти.
«… вся моя жизнь – сплошная история неспособности оценить опасность вовремя…»
«Чертовски глупая смерть…» Измени мне удача хоть чуточку, этими самыми словами можно было бы описать множество поступков, совершенных мною в жизни.
- Я получил,- раздельно, будто откусывая и выплевывая каждое слово, начал он,- письмо от лорда Денбоу.
Он говорил на очень архаичном йембе, похожим на обычный йембийский не более, чем каллиграфия на обычную скоропись. В отличие от речи, каллиграфия по крайней мере сидит смирно и даёт время приглядеться к ней и подумать.
- Но ведь ребёнок дороже Инги,- тихо сказал Том.
- Да!- яростно ответила я,- Но, ради бога , давайте же оценивать моего сына самого по себе, а не как некую реликвию, оставленную его отцом. Я ведь совсем не против материнства в том, что касается моей цели - взрастить разум сына и передать ему интеллектуальные ценности родителей. Но нет, общество указывает, что моя роль - в том, чтобы менять ему пеленки и ворковать над его гримасами, и ради этого забросить то, что я от души желаю ему ценить превыше всего, когда он вырастет.
Хочу только одного: чтоб моя женская природа не налагалась на меня таких ограничений.
Я уже миновала границы страха и оказалась где-то в далеком краю, где без малейших сомнений способна была на то, что в свете разума казалось бы немыслимым риском.
Мои чувства сильны, как чувства любой женщины, но мне не хватает слов, чтобы выразить их.
Когда человек наг, его страх обретает особую силу. Неважно, поможет ли одежда в данной ситуации: лен и шерсть никак не защитили бы меня от когтей зверя, бродившего снаружи. Все дело в психологическом эффекте.
Оказаться рядом с драконом – пусть на кратчайший миг, пусть даже рискуя жизнью – этого наслаждения, раз испытав, невозможно забыть никогда.
- Вопрос, - сказал он, - в том, настолько ли важна эта тревога, чтобы из-за нее гарантированно сделать собственную жену несчастной.
Овцы питаются травой, волки - оленями, а драконы - всеми, кто не успеет убежать.
Угрозы естественного, природного происхождения я переношу спокойно. А вот опасности, угрожающие со стороны людей, толкают меня на самые несусветные глупости.
Мне ненавистна была даже мысль об уничтожении знаний - но что, если альтернатива еще более невыносима?
Впоследствии я не раз сталкивалась с тем, что материи, казавшиеся ужасно важными в первые дни путешествия (что скажут люди?), с течением времени превращались в сущие пустяки. Как следствие, возникал вопрос, насколько все эти материи действительно важны – этим и объясняется мое поведение, со временем становившееся все более экстравагантным.
Я взирала на него, как дикарь на мелкого языческого божка - искренне стремясь заслужить его благоволение, но не вполне понимая, чем его умилостивить.
Я уже миновала границы страха и оказалась где-то в далеком краю, где без малейших сомнений способна была на то, что в свете разума казалось бы немыслимым риском.
Мои чувства сильны, как чувства любой женщины, но мне не хватает слов, чтобы выразить их.
Когда человек наг, его страх обретает особую силу. Неважно, поможет ли одежда в данной ситуации: лен и шерсть никак не защитили бы меня от когтей зверя, бродившего снаружи. Все дело в психологическом эффекте.
Оказаться рядом с драконом – пусть на кратчайший миг, пусть даже рискуя жизнью – этого наслаждения, раз испытав, невозможно забыть никогда.
- Вопрос, - сказал он, - в том, настолько ли важна эта тревога, чтобы из-за нее гарантированно сделать собственную жену несчастной.
Овцы питаются травой, волки - оленями, а драконы - всеми, кто не успеет убежать.