Чарльз Буковски — культовый американский писатель XX века, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, и его классический сборник «Истории обыкновенного безумия» — яркое тому подтверждение: доводя свое фирменное владение словом до невероятного совершенства, Буковски проводит своего лирического героя — бабника и пьяницу, явное альтер эго автора, — по всем кругам современного ада. Именно по мотивам этой книги знаменитый итальянский режиссер Марко Феррери поставил одноименный фильм (в главных ролях Бен Газзара, Орнелла Мути), удостоенный премии ФИПРЕССИ на кинофестивале в Сан-Себастьяне и премий «Давид ди Донателло» сразу в нескольких категориях. Сборник впервые публикуется полностью — некоторые из этих рассказов никогда не переводились на русский язык, остальные представлены в новой редакции.
— алло, Хем? это Бук.
— а, Бук, я так рад, что ты позвонил!
— думаю, не заглянуть ли к тебе на рюмочку.
— ах, малыш, я бы с удовольствием, но, видишь ли, черт побери, меня, можно сказать, сейчас в некотором роде нет в городе.
— но зачем ты это сделал, Эрни?
… — мне досталась ПРЕМИЯ, и слежка, и преклонный возраст, я сидел, пил, как старый разъебай, и рассказывал всем, кто слушал, затасканные истории, я просто обязан был пустить себе пулю в лоб.
Главная тема Хемингуэя: победитель не получает ничего. Главная тема Буковски: где оказывается этот победитель после всего. Какова реальность мифического “мужыыка”, о котором тоскуют женщины и которым восхищаются мужчины? Это свалка, пар раскалённого города, ад, где томятся безумцы.
Это сумасшествие в обыденности. Тупая машинальная деятельность парней с завода, брюзжащих стариков-алкоголиков, фанатов скачек, самовлюблённых рифмоплётов, хиппарей-травокуров с восторженными глазами. Всех, кого Мечта выкинула на обочину.
Ты в ловушке, приятель, но ты об этом не знаешь…
А он выбрался. Этот старый козёл Буковски, он сумел. Неизвестно как, чёрт знает почему, но он сбежал – и написал обо всём. О зеке из карцера, бросающем дерьмо в начальника тюрьмы; о женщине, спящей со зверями, потому что они лучше людей; об одеяле, которое преследует пьяницу. О сексе, поэзии, автомобилях, ночлежках, барах, пушках и болтовне.
Мы ненавидим Буковски, когда он разрушает наши представления о тихих пятидесятых, с их джентльменами в костюмах и изящными дамами в пышных юбках. Нет, они все были безумцы: от коммивояжёра до книгоиздателя, безумная страна бомбы, телевидения и гамбургеров. А что ты сделал с шестидесятыми, Буковски? Где поколение любви, настоящая музыка и новые рубежи? Вместо этого резиновые люди с фальшивыми словами, безумные монахи, бормочущие истины укуренным адептам, физически невыносимые мини-юбки, исписавшийся Гинзберг и Джон Леннон в роли говорящей жопы. Шестой рейх для губернатора Рейгана.
Как теперь нам верить в ту эпоху, когда Мечта казалась почти достижимой? Ведь он, Буковски, жил там, а мы нет, он видел, а мы читали и переврали.
Он родился слишком поздно для величия и слишком рано, чтобы ему успели промыть мозги. Вечный старик с дрожащими руками, глазеющий на дамочек и надеющийся выиграть на заезде. Да оставьте его уже в покое! Ведь он сделал, что мог: напечатал без заглавных букв свой лучший сборник рассказов о том, как избежать ловушки.
фуууу— алло, Хем? это Бук.
— а, Бук, я так рад, что ты позвонил!
— думаю, не заглянуть ли к тебе на рюмочку.
— ах, малыш, я бы с удовольствием, но, видишь ли, черт побери, меня, можно сказать, сейчас в некотором роде нет в городе.
— но зачем ты это сделал, Эрни?
… — мне досталась ПРЕМИЯ, и слежка, и преклонный возраст, я сидел, пил, как старый разъебай, и рассказывал всем, кто слушал, затасканные истории, я просто обязан был пустить себе пулю в лоб.
Главная тема Хемингуэя: победитель не получает ничего. Главная тема Буковски: где оказывается этот победитель после всего. Какова реальность мифического “мужыыка”, о котором тоскуют женщины и которым восхищаются мужчины? Это свалка, пар раскалённого города, ад, где томятся безумцы.
Это сумасшествие в обыденности. Тупая машинальная деятельность парней с завода, брюзжащих стариков-алкоголиков, фанатов скачек, самовлюблённых рифмоплётов, хиппарей-травокуров с восторженными глазами. Всех, кого Мечта выкинула на обочину.
Ты в ловушке, приятель, но ты об этом не знаешь…
А он выбрался. Этот старый козёл Буковски, он сумел. Неизвестно как, чёрт знает почему, но он сбежал – и написал обо всём. О зеке из карцера, бросающем дерьмо в начальника тюрьмы; о женщине, спящей со зверями, потому что они лучше людей; об одеяле, которое преследует пьяницу. О сексе, поэзии, автомобилях, ночлежках, барах, пушках и болтовне.
Мы ненавидим Буковски, когда он разрушает наши представления о тихих пятидесятых, с их джентльменами в костюмах и изящными дамами в пышных юбках. Нет, они все были безумцы: от коммивояжёра до книгоиздателя, безумная страна бомбы, телевидения и гамбургеров. А что ты сделал с шестидесятыми, Буковски? Где поколение любви, настоящая музыка и новые рубежи? Вместо этого резиновые люди с фальшивыми словами, безумные монахи, бормочущие истины укуренным адептам, физически невыносимые мини-юбки, исписавшийся Гинзберг и Джон Леннон в роли говорящей жопы. Шестой рейх для губернатора Рейгана.
Как теперь нам верить в ту эпоху, когда Мечта казалась почти достижимой? Ведь он, Буковски, жил там, а мы нет, он видел, а мы читали и переврали.
Он родился слишком поздно для величия и слишком рано, чтобы ему успели промыть мозги. Вечный старик с дрожащими руками, глазеющий на дамочек и надеющийся выиграть на заезде. Да оставьте его уже в покое! Ведь он сделал, что мог: напечатал без заглавных букв свой лучший сборник рассказов о том, как избежать ловушки.
Ну этот Буковски и хулиган, - сказала бы моя тетя.
Парень по кайфу все делает, - сказал бы мой брат.
Налейте ему еще чарочку, - сказал бы мой сводный брат.
Чего только ты не читаешь, - сказала бы моя мама.
А я бы просто посмотрела в стену и стала читать дальше.
Этим летом у меня случилось "внезапно Буковски" настроение, при условии, что его произведения идут у меня не всегда, а порой просто никак. "Истории обыкновенного безумия", конечно, проигрывают прочитанному осенью Хлебу с ветчиной , но это, думаю, скорее за счет того, что со сборниками рассказов мне всегда тяжелее поладить. Чинаски, Буковски, Буковски, Чинаски, женщины, поэт века, алкоголь, матюки, секс и яростная философия бытия, при виде которой хочется и уважительно присвистнуть, и покачать головой в стиле атата.
Осилил только треть этого долбанного* занудства. Бросил, когда уже по началу пары рассказов догадался, чем они кончатся. Абсолютно бесцветный стиль** (Без мата читать нечего, а с матом тем более). Не понял я только одного: вот если у автора говно идёт горлом, то это уже блевотина или всё ещё говно? _____________________________________________________________________________________________ *Можно было бы и матом послать, да слишком много чести для «поколения Буковски» **Ладно, хрен с вами! Пуст будет плохой перевод.
Не, ну я, конечно, циник, но не помоечник. Мне эта размазанная смесь блевотиныбухламатаонанизмагрустибезысходностииронии в глотку не лезет. И настойчиво просится обратно.
С этой книги началось мое знакомство с Буковски. Порекомендовали мне его так: "Сиськи-письки, алкоголь и немного грустно". Так и есть.
плохая литература - как плохая баба: с ней ничего нельзя поделать.
— Чарли, так ты писатель? — Нет, я не писатель. Я пьяница, и я счастлив!
Я хожу по комнатам мёртвых, по улицам мёртвых, городам мёртвых — людей без глаз, без голов; людей с фабричными чувствами и стандартными реакциями; людей с газетными мозгами, телевизионными душами и школьными идеалами.
Не ты выбираешь писательское ремесло, а оно тебя.
Если у вас почти не осталось души и вам об этом известно, значит, душа у вас еще есть.