Без судьбы

Последний год войны

В общем, мы с кертесом не оказались на одной волне. Очень спокойно, даже холодно прочиталось. Считай, не прониклась совсем. Наверное, не мой автор. Бывает. Но он честен, насколько оно вообще возможно, этого не отнимешь.

Сразу отметила, что вот был бабий яр, варшавское гетто, и была венгрия, где евреи, конечно, носили желтые звезды и были поражены в гражданских правах. Но тем не менее целыми скопищами жили-себе и жили, и никто не торопился отправлять их в горящую печь или газовую камеру. То есть налицо наличие некоего блата даже в такой ужасной ситуации.
И отправляли их по большей части в трудовые лагеря по разнарядкам. Оказывается, была разница между лагерем смерти и трудовым, в котором оставался хоть какой-то шанс на выживание.

Правда к концу войны все стало более грустно, то есть понадобилось больше рабочей массы. Поэтому местная еврейская элита пошакалила на германию и помогла массово послать своих неблатных соотечественников в места не столь отдаленные. Так еврейский мальчик и попал в мясорубку.
Где по прибытию во время осмотра один из капо настоятельно посоветовал сказать, что ему и его товарищам по несчастью уже исполнилось шестнадцать годков. Ибо немцы отправляли на уничтожение, тех, кто младше. Мол, какие работники из детей.

И во время всего повествования вырисовывалась очень неоднозначная картина. Агрессоры и предатели могли проявить доброту и человечность. Свои же вовсю предавали ради куска хлеба и выживания. И не было никакого великого героизма в общей массе. Такое происходило, скорее, как исключение. Потому что умирающие от голода люди думали только о еде. И это нормально. Подобная ситуация - полный слом человека во всех смыслах.

Кстати, ежели заключенный заболевал, то его далеко не сразу отправляли в расход. Наш герой попал в больничку, где медперсонал сознательно придерживал его, несмотря на нелюбовь к венграм - союзникам фашистов. И неважно, что он - еврей. Из венгрии, значит, бойкот.
Я, конечно, сначала изумилась тому, что заключенных хоть паршиво, но лечили. А потом поняла, что это еще одно доказательство тотальной бесчеловечности фашизма. Наверное, такое могло случиться только в германии с их невероятной рациональностью. Прежде, чем отправить в окончательный расход - выжмем из из биоматериала всю пользу до последней капли.

Кертес ушел в рационализацию, эмоциональную отстраненность, чтобы хоть как-то преодолеть свою боль и травму. Очень показателен его финальный монолог перед старичками-соседями, так и прожившими в своей квартирке в будапеште до конца войны, в котором он чуть ли не находит оправдание своим мучителям.
И умом я понимаю его. Но душевно не принимаю. Не оказались мы на одной волне, сердцу ведь не прикажешь. Впрочем, впечатляет честность без каких-либо прикрас в описании этого страшного года из жизни обычного еврейского мальчика.

Рецензия написана в рамках игры "От А до Я" 2020.

Страшная книга.
Сухая, скупая, неэмоциональная. Как газетная передовица — хроника событий без личного к ним отношения.
Законопослушный, добропорядочный гражданин:
Еврей, значит положена желтая звезда. Значит не будем запахивать полу пальто, лучше мерзнуть, но звезду должно быть видно. Значит послушно выходим из автобуса на каждый оклик: "Евреям выйти!". Значит покорно идем строем и не пользуемся возможностью для побега. Значит добровольно пишем прошение для отправки в Германию.
И дальше все воспринимает как должное:
В соседнем вагоне кричит ополоумевшая, умирающая от жажды старуха — тихо радуется, что в их вагоне нет ни детей, ни стариков.
Сравнительный анализ лагерей: Освенцим — плохо, Бухенвальд — хорошо, он ему с первого взгляда понравился.
Врач делит всех на две группы, задача — попасть в группу "годных". Сухая констатация, что некоторые знакомые и приятель оказались в другой группе.
Каждый сам за себя. Много раз, по ходу повествования, мелькают различные эпизоды подтверждающие это правило: продажа вчерашних картофельных очисток бывшим приятелем; игнорирование просьб о хоть каких-нибудь пригоревших остатках другим знакомым, работающим на кухне; да и сам герой, попав в лазарет и подкармливаемый сердобольным санитаром, не делится со своим соседом. Дружбы нет, каждый сам по себе.

Вы не подумайте, я не осуждаю! Я искренне не могу представить, как вообще можно было выжить в таких условиях и при таком кошмаре! Где брать силы, здоровье, веру?
Я всегда ставила и буду ставить подобным книгам только самые высокие оценки, потому что не дают забыть!

В рамках флэшмоба "Дайте две!"

У меня нет слов.
Так начинаются рецензии, где потом многобукв?

Поразительное название, которое я смогла оценить, лишь дочитав книгу.
Поразительно мудрый мальчик, на долю которого выпало немало жутких мучений.
Поразительная жестокость. Поразительное сострадание. Поразительная тупость.
Здесь все.

И еще раз. Кто сказал, что евреи хуже арийцев? Чем плохи негры? Чем неугодны русские?
Как определяется чистота? У нас разный биохимический анализ? В чьих-то жилах течет параша?
Только потому, что у тебя прекрасный профиль, голубые глаза и папка-немец в анамнезе, ты чем то лучше?

Стыдно ли бывшим надсмотрщикам до сих пор? Снятся ли им кошмары? Часто ли они водили толпы "в душ"?

Больше вопросов осталось. Такую литературу я очень люблю.

Давным-давно один человек вышел из города и пошел в сторону невысокого холма, который распологался неподалеку. Его сопровождал отряд солдат, которые то ли следили что бы он не сбежал, то ли охраняли его от толпы стоящей на обочине. Этого человека вели убивать. Женщины, как вегда более чуткие к страданиям сочувственно плакали, а чернь, столпившаяся у дороги выкрикивала оскорбления и угрозы.
......
Прошло много лет. Другое время. Другое место. И другие солдаты ведут уже бесчисленное множество людей, выстроив их по-возможности аккуратными шеренгами. Им тоже выкрикивают оскорбления, а кое-кто даже сочувственно вздохнет или всплакнет. Негромко. Потому что боятся. Этих людей тоже ведут убивать.

За что римляне убили Иисуса? А ни за что. А просто так. В угоду религиозной верхушке Израиля, которую он больно ударил по карману, и которая боялась все возрастающего его влияния на умы людей. В угоду толпе, которая кричала : “ распни его, распни!».
За что нацисты уничтожили около 6 миллионов людей, прежде всего людей,а уже потом евреев...? А ни за что. А просто так. В угоду бузумному лидеру, и его идеологическим наперстникам.
Эта книга, скорее даже не книга, а дневник. Только без дат, потому что ТАМ нет дат. ТАМ нет имен, но есть номера. ТАМ умирает дружба и большая часть тех качеств, которые мы называем человеческими.
Но не всегда и не у всех. Я вспоминаю слова заключенных, которые помогали новоприбывшим выбратся из вагона, в Освенциме: « Сколько тебе лет? Пятнадцать? Нет, говори что шестнадцать, ты понял, ШЕСТНАДЦАТЬ! Никаких больных, не признавайтесь что среди вас есть близнецы, и т.д.»
Это ли не толика тепла и участия?
Изложена эта история от лица мальчишки 15 лет. Мы видим все его глазами, и осознаем все его пониманием мира. И вместе с ним мы меняемся.

С посветлевшим лицом показав на дома, между которыми мы как раз громыхали, он поинтересовался: что я чувствую сейчас, вернувшись домой и увидев город, из которого пришлось уехать? «Ненависть», – ответил я. Он умолк, но вскоре высказал замечание, что, к сожалению, может понять мои чувства. Вообще-то, по его мнению, «в данной ситуации» и у ненависти есть свое место, своя роль, «даже своя польза»; и добавил: он прекрасно знает, кого именно я ненавижу. «Всех», – сказал я.

Но в то же время, автор не пытается выбить слезу. История изложена просто, без надрыва. Изложена просто, а читается страшно.
А еще, я опять и снова, поразился тому, как же все таки сильно в человеке желание жить. Даже там.
Сильное и необычайно жизнеутверждающее произведение, которое в очередной раз заставляет задуматся над тем :
« Кто мы? И куда мы идем?»

Я тоже прожил некую, данную мне судьбу. Это была не моя судьба, но я прожил ее до конца.

Добро пожаловать на экскурсию… По концлагерям.

Звучит дико, но так, по сути, оно и есть. Главный герой этой книги, юный Дердю из еврейской семьи, уроженец Венгрии, волею автора разворачивает перед нами свою невеселую историю, которая представляет собой самый настоящий тур по концлагерям. Освенцим, Бухенвальд…

Дердю не ставит перед собой задачу осветить нам ужасы этих печально известных мест, совсем нет; он просто рассказывает, как оно было, а было это для него достаточно серо. Страшно, да, куда без этого, но серо. Волей-неволей он сравнивает меняющиеся условия, в которых он находится, и так мы не столько ужасаемся происходящим событиям, сколько прогуливаемся по лагерям и наблюдаем, как здесь, а как там. А заодно, конечно, присматриваем за нелегкой жизнью Дердю.

Этот роман достаточно сильно выбивается из ряда тех книг, что я прочла на эту тему. Обычно авторы стремятся показать нам все возможные и невозможные по своей жестокости преступления нацистов, ужасное существование, если это можно так назвать, заключенных концлагерей, заставить нас представить множество ужасных смертей… Все это описывается темными, но насыщенными красками, либо передается через ворохи эмоций и скрупулезное описание бесконечных страданий.

Но эта книга другая. Мы читаем спокойный, отстраненный рассказ подростка, для которого все произошедшее посыпано толстым слоем серой пыли. Он не рассказывает, как он страдал в концлагерях – нет, он рассказывает, как он жил в концлагере. С тем же успехом и таким же тоном он мог рассказать о поездке на деревню к бабушке. Конечно, концлагерь – это не отдых; было голодно, плохо, тяжело, больно, мучительно, но это тоже была жизнь, которую Дердю пусть без охоты, но принял как есть. Безропотно, покоряясь судьбе, не надеясь, а просто живя. День за днем. Самое ужасное – это бесконечность серых будней, но тем ценнее моменты счастья… Да, и там бывали моменты счастья.

Самое главное - не опускать руки: ведь всегда как-нибудь да будет, потому что никогда еще не было, чтоб не было никак.

По возвращении Дердю не понимает людей. Его жалеют, ему советуют кто рассказать обо всем, излить душу, а кто – забыть о пережитых ужасах и начать жизнь заново. Но ему непонятно это; как можно рассказать об этой липкой череде повторяющихся будней, какими словами? Вместе с тем – как можно забыть? Ведь это было, и от этого никуда не деться.

Роман сумел меня удивить. Сильная, во многом неожиданная вещь.