Когда-то его считали человеком «второго сорта». А теперь у него есть все, о чем он только мечтал, и даже то, о чем он не мечтал никогда. Погрязая в наслаждении без рассудка и без нравственности, он ест кайф ложками.
Заворачивает свою пустоту в яркий фантик, становясь заложником этой пустоты. Скажете, пресытился? Нет, пережрал. Но неожиданно вмешавшееся прошлое заставляет его сделать перерыв. Перерыв на жизнь.
Она читает, перелистывая страницу за страницей. Листает не книгу — чью-то жизнь. Вот бы то, что с ней самой случилось, так же, как и эту книжку, перелистать. А потом закрыть. Забыть. Но закрыть можно только книгу, а собственную жизнь не перелистаешь, не перепишешь. Жизнь — она всегда настоящая. Это не черновик. Прошлое свое не поправишь, позор собственный не смоешь, вырвав несколько испорченных листков.
Великолепная. Идеальная. Чтобы завести мужика, Дружининой надо не раздеться, а одеться. Одеться и застегнуться на все пуговицы.
Зло — это просто отсутствие Бога.
Дима, ты что с моей сестрой сделал?
— Ничего особенного из ряда вон выходящего, я просто ремнем ее порю каждый день и матом ругаюсь.
— Да-да, все так и есть, — шутит Катерина, сверкая глазами. — Дима всегда прав. Все будет, как скажет Дима.
— Петровна! Ноги не застуди, а то голова будет болеть! — звонко кричит Юлька, соскакивает со стула и бежит следом за домработницей.
— Не переживай, дочура, ей не страшно, у нее голова и так больная.
Любовь действительно греет. Но не та пафосная, воздыхательная и возвышенная, а обычная — приземленная. Земная любовь. Безбожно эгоистичная, когда, стараясь взять для себя все, жадно вдыхаешь каждый день, каждое мгновение. Эта любовь с четким ощущением, с ритмом, с болью, с простреленным сердцем. Она колючая, закаленная, требующая ежедневных доказательств перед самим собой. Требующая каждый день маленького подвига — любить все плюсы и минусы своей женщины. Жить ее чувствами, желаниями и мыслями как своими. Учиться вместе с ней чему-то новому, открывать для себя недоступные ранее стороны жизни.
— Да, мама, ты у нас правдолюбка.
— Конечно.
— Вот и люби, — резко говорит дочь. — Свою правду. А я правду не люблю, я ее имею. Как двусмысленно звучит, не так ли?
Наташка принимает обновку с откровенной радостью. Не потому, что мечтала о черной водолазке или та сильно ей понравилась. Нет, Наташка любит подарки, она примет все, что угодно, и никогда не откажется от халявы, будь то хоть случайный поклонник, хоть новая шмотка.
Рассказывай, — кивает Наташке.
— Что? — растерянно переспрашивает она.
— Кто в этот раз козел, разумеется. Что еще могут девочки обсуждать за мартини?
— Да все козлы
— Наталка, вот ты дура, — говорит Рада. Ласково говорит, по-доброму.
— Все бабы дуры. Я чем хуже? — смеется подруга.
— Я три иностранных языка знаю, и что? Это у меня должно быть на роже написано? А мне просто нужно их знать, у меня бизнес за границей, вдруг меня на*бывают, задолбаешься с собой переводчика таскать. Но русский язык я люблю. Потому что душевный он. А какая русская душа без мата?
гордость и уязвленное самолюбие не имеют возраста, не знают времени.
И не говори мне, что не все можно купить за деньги. Да, может и не все. Но очень много. А я все и не пытаюсь, а только то, что мне нужно. Я говорю, что знаю. Что прожил-пережил, то и говорю. Лично твои ценности не трогаю. На них не покушаюсь. Я тебе ничего не доказываю. Но точно знаю, когда жрать нечего, никакие ценности не работают. Не помогут. Ты ими не нажрешься. Будешь пряник в салфетку заворачивать и есть вместе с салфеткой, чтобы сытнее было. Будет справедливость, будет. Если есть бабло. Справедливость ваша только за деньги покупается..
Дети все бездомные, детдомовские за своих родителей держатся, любых, хоть наркоманов, хоть алкоголиков. Они не дураки, не наивные, им надо. Так надо. Потому что корни. Корни всем нужны… знать, откуда ты… как человек без корней? Дерево же не будет жить без корней, так и человек. А у меня их нет, представь. Вот за что держатся? Ничего нет. Ничего! День рождения свой не праздную, хрен знает, в какой день я родился. Записали, как записали. Не крещенный и креститься не буду, а вдруг я мусульманином должен быть. Глупости, думаешь, да? Не глупости. Не глупости. Суки, хоть бы бумажку положили, имя написали...