Три возраста Окини-сан

Эта книга - экзамен! Испытание для двух групп читателей. Первая группа - большие любители творчества Валентина Пикуля (= отечественной истории), вторая группа - читатели, первоначально воспринимающие "Три возраста Окини-сан" как любовную или семейную сагу на историческом фоне, состоящую из трех разных временных частей (потому-то и "три возраста" обозначены).

Первая группа читателей встретится в первой трети романа с реальными сентиментальными повествованиями, с красочными описаниями Японии, города Иокогамы, о романе между русским офицером Владимиром Коковцевым и японской красавицей Окини-сан. Можно сказать: "О! Неужели это действительно Пикуль? Где его привычная нам, буквально дотошная документальность построения сюжета и прямое общение с читателем? Откуда появился этот смазливо-уютный стиль, сравнимый с цветением магнолий и созреванием хурмы?" Можно восхищаться этими главами, можно молча терпеть, но бросать книгу не нужно: ведь есть еще две последующие трети романа...

Вторая группа читателей будет довольна взятым началом, но будет совершенно не готова к остальной части книги. Им придется смириться, что этот роман ничем не отличается в итоге от традиционного пикулевского стиля. Возможно, читатели будут разочарованы. Семейная сага все же останется и проходит красной нитью по сюжету до самого конца. В остальном не могу обрадовать, чуток проспойлерив, скажу, что второй возраст красавицы Окини-сан будет описан всего в нескольких страницах, хотя вторая треть книги достаточно внушительна. Именно здесь, в этой части романа мы и имеем "русскую составляющую" повествования, включая русско-японскую войну и незабываемую Цусиму. Здесь, на примере жизни семьи Коковцева, мы наблюдаем за теми неверными витками развития русского флота в начале двадцатого века. Привет Мэхэну, Вы были стократ правы! Цусима подтвердила эти неудачи.

Последняя треть романа достаточно скоротечна, мы переживаем революцию, гражданскую войну, создание ДВР, побег колчаковцев и семёновцев. Все это мы видим глазами старшего Коковцева. Пикуль концентрируется на его мыслях, рассуждениях о судьбе России, Забайкалья, Приморья, Китая, Японии. В итоге мы видим полный жизненный путь бывшего контр-адмирала и судьбу русской и японской веток его семьи. Получилось законченное произведение и, на мой взгляд, очень удачное. Сильный исторический роман - сага об одной семье с настоящими морскими традициями, на фоне которой мы увидели с этой, водной стороны все перипетии тех сложных лет развития нашего отечества и судьбы русского флота. И неважно, что мне не нравился главный герой, все дальше и больше уходящий в столп эгоизма. Главная мысль романа заключена в этих прекрасных строках:

История не всегда плывет официальными каналами!

Еще одна историческая жемчужина прочитана! Великолепно! Желаю новым читателям успешно сдать этот экзамен! ;)

Неожиданный Пикуль

Прямо так и вижу, как Пикуль садится за рабочий стол, смотрит на часы, и решает: всё, пора обманывать читательские ожидания.

Назову-ка я книгу "Три возраста Окини-сан", – думает Пикуль, – ну и что с того, что самой Окини-сан посвящено от силы страниц десять. Красиво смотрится, да и в глаза бросается экзотика. Япония в книге у меня будет до стереотипного яркая, но всё равно всамделишная, атмосферная.

Обозначу-ка я жанр, как «сентиментальный роман». Пусть трепетные барышни покупают мою книгу, ожидая вечной любви и тонких чувств. Ведь им невдомёк, что для меня «сентиментальный роман» – это про тоску-печаль по стране, которую мы потеряли. Нет, не совсем так. О людях, которых мы потеряли. О талантливых, достойных людях, которых сгубил трагический случай, нелюбовь начальства, слабое здоровье – или, чего греха таить, собственные проколы и пороки. О не заметных взгляду обывателя людях-винтиках, списанных в утиль вместе с Российской Империей. Ах, вот раньше была зелёная трава!

Опишу-ка я главного героя как молодца и храбреца, как образец морской дореволюционной элиты. И даже не совсем совру. А потом что? Лёгким движением руки юноша со взором горящим превращается… превращается… в усталого дяденьку с кучей проблем, где-то заурядных, где-то нестандартных: в семье, в работе, в жизни в целом. Гладкости его жизненного пути не добавляет историческая обстановка: воистину, не дай вам Бог жить в эпоху перемен.

С помощью таких обманных финтов Пикулю удастся уесть тех, что считает его книги лёгким аля-историческим чтивом. Безумие и ужас Цусимского сражения, бесконечный бег героя от семьи, от себя, от новой власти – и, в особенности, финал – нет, «лёгким» этот роман ни в коем случае не назовёшь.

Во всех морских минах есть сахар. Пока он не растаял, он удерживает боевую пружину, и мина тогда безопасна. Но стоит морской воде растворить сахар, будто в стакане чая, пружина заполняет освободившееся после сахара пространство. Внятный щелчок — и все: теперь только тронь эту заразу — и взлетишь на воздух.

Коковцев еще не мог прийти в себя:

— Мне приснилось, будто сахар растаял, я сунул палец под эту проклятую пружину и держу ее. Держу, держу… Это был кошмар!

Это я к чему. В финале весь сахар растаял. Растаяла вся молодецкая удаль, весь патриотический кураж, растаяла тоска о прошлом и несбыточном, растаял флёр романтики. Осталась только жестокая трагедия, которая не пощадит читательские чувства.

Если бы я записывала имя Окини-сан иероглифами, то это было бы 沖 оки, как открытое море, и 丹 ни, как киноварь. Безбрежная, вечная стихия и ртутный металл цвета пролитой крови.

Такое ощущение, что дай Пикулю возможность, он бы смотался в начало XX века и пытался бы там сделать всё, чтобы попасть в среду холёных офицеров морфлота. Его роман пронизан такой отчаянной тоской по тому, что трава стала совсем не такой зелёной, деревья не такими большими, а кровавые коммуняки всё разрушили, что поддаёшься общему настроению, даже не разделяя его убеждений. Честь офицера — это что-то такое нереальное, сферическое в вакууме. «Я вчерась женщине жениться обещал». «Забей». «Я был в полной офицерской форме». «Изгоню с позором! Женись немедля, не позорь флот!» А с какой ненавистью он изображает бедного Давида Бурлюка, как будто тот лично ему плюнул как-то в борщ в партийной столовой… Скорее всего, Бурлюк стал для него символом ненавистной новой России, абсурдной, бескультурной и безнравственной с точки зрения олдскульного поборника офицерской чести.

Корабельные офицеры жили замкнутой корпорацией, отгородясь от непосвященных в их тайны множеством старомодных традиций; между флотом и берегом был выстроен барьер мало кому понятной морской терминологии, которую офицеры осложнили ещё и бытовым жаргоном: "Кронштадт" у них — жиденький чаек с сахаром, "адвокат" — чай крепкий с лимоном, "чистяки" — вестовые, "чернослив" — уголь, Петербургское Адмиралтейство — "шпиц", земля с океанами — просто "шарик", "хомяк" — офицер, избегающий женщин.

Исторический роман — отличный и чётко выверенный, можно читать хотя бы для ликвидации собственной исторической безграмотности, попутно запасаясь интересными сведениями о, например, обычаях Японии начала прошлого века. Фамилии, названия, события по минутам — придраться не к чему. Правда, можно поспорить с оценкой автором тех или иных персонажей и их действий, потому что все спорные моменты он изображает довольно однозначно: так, чтобы читать было интереснее. Но для художественного произведения это даже плюс, а не минус.

А вот сентиментальная линия, которую Пикуль вывел за главную, меня очень удивила. Во-первых, почти полное отсутствие образов сыновей, которые показаны очень условно (а то и вовсе не показаны), а потом быстро исчезают. Во-вторых, любовь к мусумэ (не гейше! Не гейша она!) описана слишком кратко, даже непонятно, действительно ли она была. В отличие от линии с расчётливой стервочкой женой, которая выписана просто превосходно, и линии с любовницей. В-третьих, финал… Ох, финал. Спойлерить не буду, но он взрывает. Наученный сладким опытом классических сентиментальных историй, ожидаешь чего-то доброго в финале, пусть бедного и жалкого, но умиротворяющего, а здесь же происходит просто лютый ад, на фоне которого трагедия Цусимы кажется мелкой и незначительной.

Флэшмоб 2012, огромное спасибо за совет fandorin78 , кому же ещё? =)

Мой первый самостоятельно прочитанный исторический роман. Чтение закончено, полет нормальный.

Роман Пикуля - все равно, что учебник по истории, только разрисованный яркими красками и написанный удивительно поэтичным языком. Что есть Русско-Японская война начала ХХ века, как она началась, чем закончилась, что такое Цусима, как жила Япония до/во время/после войны? Война, которая некогда казалась мне одной из самых скучных и неинтересных, открылась с новой стороны. Оказывается, Русско-Японская война сыграла огромное значение в политической и социальной жизни России, стала очередным толчком к революции и кровавой смене власти.

А как прекрасно расписана жизнь Японии конца XIX - начала ХХ века!... Барякина с её Белым Шанхаем тихо курит бамбук в темном углу по сравнению с Пикулем. Сколько деталей, сколько музыки в словах! Кажется, Япония занимает только четверть (если не пятую часть) книги, но как она врезается в память!

Если вы хотите почитать об исторических фактах в красивой упаковке, перевязанной красной ленточкой - читайте "Три возраста Окини-сан".

Если хотите любовную линию и психологические страдания - выберите что-нибудь другое. Жаль, но для высшего балла Пикулю не хватило... человечности что ли? Хоть персонажи и не получились плоскими, но их характеры остались не до конца раскрыты. Хищница жена, равнодушные дети, потаскушная любовница, верные сослуживцы - каждому можно дать краткое описание, но не более того. Мотивы их поступков не понятны, жизнь поверхностна.

И, кстати, почему книга названа в честь Окини-сан, девушки-женщины-бабушки, которая появляется на страницах романа совсем не надолго? Которую не понятно что связывает с главным героем романа. Это не любовь, не притяжение, не страсть. Чёрт знает что, на самом деле.

За недосказанность и некоторую скомканность психологической линии ставлю книге 4. Знакомство с творчеством Пикуля, пожалуй, продолжу.

Когда встречаются история и литература, получается интереснейший жанр - исторический роман. История учит нас на ошибках прошлого, литература делает процесс изучения увлекательным. И в этом жанре важно не уйти в крайности - не увлечься фантазией, строя невероятные картины, все дальше отрываясь от реальности, но и не закопаться в фактологии, цифрах, пространных теоретических рассуждениях, делая повествование скучным и занудным. Удалось ли это Валентину Пикулю?

Думаю, что не вполне. В романе мы видим руку историка, любящего точность, подробность, знание морского дела, осведомленность в фактах того времени в конце концов. Пикуль позволяет себе высказывания лично от своего имени, цитирует иногда В.И. Ленина, напоминая о том, что весь пересказ ведется через призму уже другого, советского, времени. Т.е. историческая составляющая в романе сильна, но… её-то мне и не хватило. Не хватило выводов и более строгого анализа поражений на море, вместо оголтелой критики "царизма".

Что же стало причиной поражения нашего флота в 1905 году близ Цусимы?
- Техническая отсталость наших кораблей? Пикуль пишет о двух совсем новых крейсерах, закупленных Японией в Аргентине, но нельзя сказать, что наша эскадра была безнадежной рухлядью, да и у японцев не все корабли только что сошли со стапелей.
- Недостаточное количество снарядов, основная часть которых ждала эскадру во Владивостоке? Пикуль про это не говорит, бой шел своим ходом, ситуация нехватки не успела реализоваться.
- Глупые приказы императора Николая II? Приказ был лишь "установить господство на море", в остальном - на усмотрение командования.
- Численное превосходство противника? В каждый момент времени описываемого сражения на начальных этапах, у японцев не имелось сокрушительного преимущества.
- Неудобное место сражения?
- Неподготовленность артиллерийского состава, ввиду малого количества учебных стрельб?
- Использование японской стороной опасной шимозы?

Наверное, Пикуль имел в виду, что всё сразу и еще толика невезения русского флота и повлияли на исход битвы, но ясности мне не хватило. Автор подходит к делу как историк и специалист военного дела, но законченного и наукообразного вывода делать не хочет, иногда высказываясь уже в духе писателя, мыслящим эпитетами, про "гнилой царизм".

Можно это списать на художественность произведения, и опасения превратить роман в научную работу. Но в плане "сентиментального романа" тоже не обошлось без сучка. Взять к примеру роман "Доктор Живаго". На долю героя Пастернака выпадают похожие испытания в смутное время гражданской войны, но описание всех событий более плавное и естественное. У Пикуля мы имеем точный хронометраж, географию перемещения, видны швы и стыки повествования. Грязновато. И это не только о конце романа, это относится ко всему произведению, опорными точками которого являются морские сражения и походы, а паузы между ними заполнены сухими диалогами в две-три реплики. А трагичный безжалостный конец как будто говорит о наказании рукой провидения адмирала царского флота, прожившего жизнь зря, не понявшего Великую Революцию, и осуждении простым советским человеком модели такой дармоедской жизни.

Этот взгляд из светлого будущего советов мне немного мозолил глаза и оставлял некоторые сомнения в полноте погружения во времена царской России. Подчеркнутое пренебрежение к императорам, описывание их в категориях "большого дядьки", "суслика" и т.п. не совмещается в моей голове с отношением к царским особам офицеров, про которых писали, например, Толстой, Куприн. Конечно, была цензура, но Куприн творил и после падения царизма, с большой любовью вспоминая о нем. Хотя во время уже Первой Мировой у армии наверняка была глубокая нелюбовь к Николаю, очень легко допустить. А где, всё-таки, правда - не знаю.

Но в целом, книга не оставляет равнодушным. Здесь сдуваются пылинки с важной страницы нашей истории о непонятной - героической или бездарной - русско-японской войне. А описать морские сражения лучше Пикуля вряд ли возможно. Он знал, о чем пишет.