Чёрный полдень

Людям многое причиняет боль. И часто — о, куда как чаще, чем стоило бы! — люди решают, будто знают, как можно исправить самые глубинные из несправедливостей. Люди убивают ради свободы, льют кровь ради жизни, умирают сами ради высших целей и верят, будто знают, что из этого выйдет.
Смешно, не правда ли?
Ещё смешнее, что иногда у них получается.

Мы рождены десятками катастроф и тысячей решений, каждое из которых однажды казалось кому-то единственно верным.

Я была столько лет — невидимой ниточкой на фоне, пока не выдернешь — и не заметишь, что она вообще была. Я жила свою тихую жизнь на самой окраине Гажьего Угла, и написанная для меня судьба казалась простой и ясной.
Но потом я выбрала.

Бездна знает, чего ты хочешь, и чем ты готов заплатить.
Справедливости, — попросил он тогда. — Справедливости для тех, кто думает, будто знает, как должен быть устроен мир. Высшей и неминуемой.
Справедливости и смерти.
Тогда Бездна дала ему белый меч и пообещала вечность.
Первым ударом молний он покарал всех тех, кто посмел голосовать за противный самой магии закон. Вторым — тех, кто зачерпнул Бездну раскрытыми ладонями и пожелал, чтобы из Леса сгинули противные ему народы.
Третьим — самого себя, конечно.

Похоронные обряды — они не для мёртвых, нет; они для живых. Мёртвым всё равно, их путь окончен, они не видят, кто плакал на поминках, а кто вовсе на них не пришёл. Это нам, живым, нужно провести ночь с покойником, чтобы поверить, что он действительно умер. Это нам нужны цветы и песни, саван и шнурок, солёный хлеб и каша с орехами, ленты на ветках и чтобы собралась родня.
А мертвец — что с ним делать? Это просто плоть, которая будет теперь домом червям и новым деревьям. На юге покойника и вовсе отдают рыбам, а в какой-то глуши оставляют на корм диким зверям. Но чаще — всё-таки предают земле, позволяя Лесу решить самому, что делать с этим подарком.