Павел считал, что Люся испортила ему жизнь. Она была уверена, что он легко отделался. Он твердо планировал держаться от нее как можно дальше. Она не собиралась давать ему такой шанс.Кто больше причинит другому неприятностей? И как продолжать воевать друг с другом, если каждое утро вы завтракаете вместе?
[Она] забралась в кровать и уснула крепким сном довольного человека. Всегда приятно знать, что есть те, кто лажает сильнее тебя.
— Вы такой понимающий, Павел Викторович, — промяукала ярилка, — немногие мужчины отпустили бы жену на корпоратив, когда сами находятся между жизнью и смертью.
— Жену? — удивилась Нина Петровна.
— Между жизнью и смертью? — удивился Ветров.
— Отпустил? — удивилась Люся. — Как может один взрослый человек отпустить или не отпустить куда-нибудь другого взрослого человека?
Ярилка захлопала длинными ресницами, польщенная всеобщим вниманием.
У Нины Петровны был такой зверский взгляд, как будто она вспоминала, где именно у нее припрятана бензопила.
Прекрасно начинался день.
Мир спасет не красота, мир спасет доброта, пусть даже самая мимолетная, самая неприхотливая, пусть даже похожая на жалость. Случайное сочувствие способно напугать посильнее приставленого к горлу оружия, ожившего кошмара или предательства самых близких.
Потому что оно делает тебя беззащитным.
Возможно, любовь дарит смысл, избавляет от навязчивых вопросов вроде "зачем ты живешь, куда ты идешь, что оставишь после себя". Твои желания становятся кристально ясны, концентрированы, эгоистичны: хочу этого мужчину. Только мне. И пусть он хочет меня - только меня".
Мир схлопывается, а реальность сужается, ты замираешь в "здесь и сейчас" и не можешь надышаться переполняющей тебя радостью и жадностью.
Она была не из тех женщин, кто счител, что опоздать на свидание - нормально. Люся ценила собственное время и столь же уважительно относилась к чужому.
По большему счету всё в этом мире делится на "хочу/не хочу", а не "правильно/неправильно".
С ней он был совершенно несчастен, однако в его произведениях появились глубина, трагизм и потрясающее понимание страстей человеческих.
Злословие — худшая черта в мужчинах.
— Подать на тебя в суд — это одно. Шантажировать — ну, допустим. Но переспать с твоим парнем? Как-то это совсем свинство, подумала я. Где ты еще себе порядочного мужика найдешь, убогая ты моя.
Что вообще означают классические моногамные отношения?
Почему-то в голову лезли нелепые картинки, на которых мужчина читал газету, а женщина в фартуке пекла пирог.
Люди мигом превращаются в мерзавцев, если им хвост прищемить.
Всегда было интересно, есть ли на свете хоть одна женщина, которой нравится, когда ее зовут «женщиной».
Он ужасающее зло, но зло глобальное. Из тех талантливых умников, что придумывают атомную бомбу или всплывающую рекламу.
— Истерика, — как бы даже обрадовался кимор. — Ну наконец-то. Нормальная баба, слава тебе господи!
— Это как угодно, — согласилась Люся, устроилась поудобнее и, прежде чем заснуть, услышала возмущенное: «Не, ну хорош дрыхнуть, мы же ругаемся!»
Она была не из тех женщин, кто считал, что опоздать на свидание — нормально. Люся ценила собственное время и столь же уважительно относилась к чужому.
- И почему у нас нет ни одного депутата — школьного учителя или медбрата? Почему сплошь откормленные бизнес-ряхи?
— А нам-то за что? Нет, Люсь, ты шеф, на тебя и шишки.
Вот что значит — командный дух.
— Олежка, у нас супер-пупер-бомбический материал.
— Я догадался, — вздохнул Зорин, — четыре утра.
— Ты же любишь рано вставать! Я скинула тебе интервью с навью-проституткой, которая рассказала о том, что добропорядочные жители нашего города убивают их во время секса.
Долгое молчание ей было ответом.
— Люсь, — наконец отмер Зорин, — где ты берешь такие сюжеты? Ты по ночам спать не пробовала? Это очень просто: закрываешь глаза вечером и открываешь утром. И никаких навей! Никаких проституток!
Все Люсины любовники были или полезными, или приятными.
Костик был кимором, то есть вздорным склочником, а Люся всегда уважала эти бесценные качества характера.