И все же бесполезно не искать, не хотеть, ибо когда перестаешь искать, начинаешь находить, а когда перестаешь хотеть, жизнь принимается заталкивать тебе в глотку всякие лакомства, пока не начнешь блевать, а потом блевотину, пока и ее не выблюешь, а потом выблеванную блевотину, пока она не начнет тебе нравиться.
От времени все грубеет, снашивается, покрывается морщинами. Жизнь не потому трагична, Говард, что красота умирает молодой, а потому, что она делается старой и гнусной.
Когда молится здоровый, значит, верит. Когда больной, он просто напуган.
У каждой блондинки есть свои особенности, за исключением платиновых, – которые такие же блондинки, как и вываленные в извести зулуски, и такие же нежные, как тротуарный камень.
Врать полиции законом не возбраняется. Она ничего другого и не ожидает. Им гораздо приятнее, когда вы им лжёте, но не отказываетесь говорить. Отказываясь, вы оспариваете их власть.
Он же законы читает. И думает, как многие, что закон в книжке.
– Пошли вы к черту, сержант, при всем уважении к вашему званию.
– А вы давайте подеритесь, – предложил я Грину. – Он будет падать – я поймаю.
Есть такие места, капитан, где на полицию не смотрят с ненавистью. Но в таком месте вы не были бы полицейским.
Никто не любит предавать друзей, но вам я не предал бы и врага.
– Личные вещи есть? – Только моя личность.
Для начала снимите кастет. Если вы важная персона, он вам не нужен, а если нужен, значит, вы не такая важная персона, чтобы на меня давить.
Прошлое — это другая страна: там все иначе.
Не думаю, что я был чрезмерно чувствителен; каждый человек больше всего на свете не любит, когда над ним смеются, — так подсказывает мне жизненный опыт. Люди боятся потерять лицо, не из-за этого ли возникают войны, а потом тянутся, тянутся до бесконечности?
Я не видел во вселенной ни малейшего изъяна, и христианство раздражало меня своим нытьем...
Либо ты сделал что-то, либо нет, а какие у тебя мотивы — кого это волнует?
По части снобизма мне до Маркуса было далеко, но я не верил, что можно добиться успеха в игре, не одевшись надлежащим образом.
Это было торжество мозга над мускульной силой, и оно казалось мне подозрительным, как всякому истинному англичанину.
...Мне предлагалось обменять привилегию быть ребенком на право почувствовать себя взрослым.
Мальчишкам вряд ли нравится, когда их называют маленькими мужчинами, но любой мальчишка захочет, чтобы с ним обращались, как с маленьким мужчиной...
Растопить лед между детьми — дело не простое, сходятся они трудно, каждый живет в своем маленьком мирке, у каждого свои игры и тайны.
Никогда не цельтесь в человека, даже если ружье не заряжено.
Женщины, которых я знавал, часто бывали неопытны, косноязычны, легковерны и простодушны; но я не вижу оснований называть их глубокими за те свойства, которые в мужчине мы бы определили как поглощенность собой.
— Я помню, — сказал Дэйв, — ты как-то объяснял мне, что неприлично пить в кабаке, когда не знаешь, как он называется, а также уходить из кабака, ничего не выпив.
Финн добавил:
— Это приносит несчастье.
Я не люблю, когда по моему лицу о чем-то догадываются.
Дневной сон — это проклятье, после него просыпаешься разбитый и уничтоженный.