"Чтобы говорить о важном, нужно стать ближе"
Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается ... .
Живи быстро, умри молодым, оставь симпатичный трупик.
Каждые семь лет наш организм меняеся, каждая его клетка обновляется. Каждые семь лет мы исчезаем.
Пока я жива, я хочу жить. Остальное не имеет смысла.
Мне кажется, люди не понимают, что им говорят. Их ничем не проймешь.☆★☆Папа берет меня за руку.
- Отдай боль мне, - говорит он.☆★☆В голове всплывает слово «вечность»: я думаю о том, что мертвых больше, чем живых, и нас окружают призраки.☆★☆- Сожми мою руку, - предлагает папа.
- Я не хочу делать тебе больно.
- Когда твоя мать тебя рожала, она четырнадцать часов держала меня за руку и, как видишь, пальцев не переломала. Ты не сделаешь мне больно, Тесса.☆★☆Пока я не умерла, я хочу жить. Все остальное не имеет смысла.☆★☆Быть может, если я раскачаюсь высоко-высоко, мир станет иным.☆★☆В школе только Зои не испугалась моей болезни. Она и до сих пор - единственная из всех, кого я знаю, - ходит по городу с таким видом, будто на улице не могут ограбить, будто автобусы никогда не выезжают на тротуар и никто ничем не болеет. Когда я с ней, мне кажется, что врачи напутали, умираю не я, а кто-то другой и все это лишь недоразумение.☆★☆Мне так сильно будет его не хватать, что хочется сделать ему больно.☆★☆Посетители кафе делают вид, что не смотрят на меня, но я ощущаю их взгляды. И от этого чувствую себя живой.☆★☆- Знаешь, - начинает он, - когда ты была совсем маленькой, мы с мамой не спали ночи напролет и наблюдали, как ты дышишь. Нам казалось, если мы перестанем смотреть, ты забудешь, как дышать.☆★☆У нее нет терпения - она не умеет ждать. Если бы она посадила зернышко, то каждый день выкапывала бы его, чтобы посмотреть, насколько оно выросло.☆★☆- А где твоя подружка?
Я недоумеваю, о ком он спрашивает, потом вспоминаю о Зои и меня переполняет нежность.☆★☆Ты все время говоришь только о себе, как будто ты единственный человек на планете, у кого есть проблемы. Мы все в одном положении. Рождаемся, едим, срем, умираем. Вот так!☆★☆Каждые несколько лет мы исчезаем.☆★☆Заклятия, прогоняющие смерть. Крепко держать любимого за руку.
“жизнь состоит из мгновений и каждое приближает нас к концу."
-Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники. -Нет. -Что ему сказать? -Скажи, что я хочу слоненка.
Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я мысленно посылаю эти слова из своих пальцев в его, вверх по руке прямо в сердце. Услышь меня. Я тебя люблю.
Быть может, у меня туберкулез. Надеюсь, что это так. У всех знаменитых поэтов был туберкулез; это признак глубоких чувств. Рак- это так унизительно.
Кэл утверждает, будто люди сделаны из ядерного пепла потухших звезд. Он говорит, что когда я умру, то вновь обернусь прахом, блеском, дождем. Если так, то я хочу, чтобы меня похоронили здесь, под яблоней. Корни дерева протянутся к месиву, бывшему моим телом, и высосут все соки. Я превращусь в цветок яблони. Весной я опаду на землю, как конфетти, прилипну к подошвам своих близких. Они принесут меня в дом в карманах, просыплют мою нежную пыльцу на подушки, и она навеет сон. Что же им принится?
Летом они меня съедят. Адам перелезет через забор и украдет меня, соблазнившись моим ароматом, круглыми румяными боками, блеском и здоровым аппетитным видом. Он попросит маму испечь со мной крамбль или штрудель и вопьется в меня зубами.
Они шагали рядом - два мира чувств и понятий, неспособные сообщаться.
Может, зверь этот и есть... Может... это мы сами.
Все всегда оказываются не такими, как от них ждешь.
Если лицо совершенно меняется от того, сверху ли или снизу его осветить, – чего же стоит лицо? И чего все вообще тогда стоит?
— Правила! — крикнул Ральф — Ты нарушаешь правила!
— Ну и что?
Ральф взял себя в руки.
— А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.
Надо помочь тем, кто будет нас спасать.
Неважно, сильный ты или нет, а честность есть честность.
Они хорошо понимали, какое чувство дикости и свободы дарила защитная краска.
Взрослые, они все знают. И они не боятся в темноте. Они бы вместе чай попивали и беседовали.
Он вдруг понял как утомительна жизнь, когда приходится заново прокладывать каждую тропинку и чуть не все время следить за своими
вышагивающими ногами.
— Правила! — крикнул Ральф — Ты нарушаешь правила!
— Ну и что?
Ральф взял себя в руки.
— А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.
Когда боишься кого, ты его ненавидишь и всё думаешь про него и никак не выбросишь из головы. И даже уж поверишь, что он - ничего, а потом как посмотришь на него - и вроде астмы, аж дышать трудно.
Голос поднялся под черным дымом, застлавшим гибнущий остров. Заразившись от него, другие дети тоже зашлись от плача. И, стоя среди них, грязный, косматый, с неутертым носом, Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа, над тем, как переворачивался тогда на лету верный мудрый друг по прозвищу Хрюша.
Он лежал во тьме и знал, что он отщепенец. - Потому что я еще что-то соображаю.