Цитаты
266104
На какое-то время Вера забросила писать песни, потому что Лена, не выдержав однажды всей этой фальши, не музыкальной, а словесной, рискуя себя раскрыть, совершила яростный разбор Вериных песен, долго и страстно говорила, что любовь должна чувствоваться между словами, что если пишешь про любовь, то не нужно все время использовать это слово, в этом и смысл текста, чтобы получить эстетическое переживание, угадав даже в простом тексте (даже совершая незначительное умственное усилие, но все равно совершая же) – про что, собственно, текст. Вот «Мое сердце остановилось» как пример, там нигде ни слова про любовь, или вот «Колыбельная» Вериного любимого «Аффинажа». Где там есть хоть одно слово «любовь»? Но понятно же, что про любовь эти песни и есть. А так получается, что слово «любовь» есть, а самой любви в тексте – ноль. «Что хотел сказать автор, – скептически, но неуверенно ответила на это Вера, подразумевая слова учителя литературы. – Представь себе, но автор правда хочет что-то сказать, иначе бы не говорил».
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Она <...> почитала книгу с тумбочки возле кровати, затосковав, что это Салтыков-Щедрин в самом его грустном воплощении, а именно – Салтыков-Щедрин рассуждающий о чем-то уже совсем незнакомом ей без сносок, но рассуждающий бодро и неснотворно...
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Лена попыталась вспомнить, как там было у Блока, что-то вроде: «Впрочем, что безумие? Род человеческий – яма, полная нелепостей и гибели; пускай пьяная б..дь, серая, как подушка, бредет, поминутно спотыкаясь, по деревянному тротуару улицы, где блевотины и грязи больше, чем мостовой. Если ты видишь ее бледной незнакомкой, то есть ли разница: какова она на самом деле, если для тебя она именно такая? Да, такой взгляд неумен, но мы и не об уме сейчас, право слово. Вот живет человек без того, без этих строчек: по четыре, по шесть, по восемь, и живет прекрасно, однако стоит ему узнать, что имеется вот такой вот стишок, не другой какой-то, каких много, а именно вот такой, который все в нем внезапно переворачивает, и человек удивляется: как я жил без него? что я без него был? был бы я – я без него. Такой, как я есть теперь?
Условие задачи: имеется некая персона и некое слово. Что удивительно: решений бессчетное количество, и все они единственно верные».
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
... решила закупиться какой-нибудь дрянью сомнительного разлива, каким-нибудь алкогольным эквивалентом «Доширака».
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Долго описывать, как ветер гнет травку в поле, как коровка с рыжими и белыми пятнами стоит – это почему-то серьезно. Фигу власти показывать – серьезно. Это притом, что можно уже не фигу показывать, можно прямым текстом говорить – нет! будем показывать фигу, притом что власть просто видом своего финансового благополучия показывает не просто фигу, а х…ем водит в ответ по грустным мордам этих всех несчастных людей, и меня в том числе. Вот это серьезно, да.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Это не стишок, да? Это что-то большее гораздо, хотя так вроде скалам восходящий обычный. Но тут прямо крутость ступеней невероятная и необъяснимая. Сколько лет пытаюсь что-то похожее повторить, но так и не смог. И, поздравляю, ты тоже, скорее всего, не сможешь, настолько «скорее всего», что честнее было бы сказать, что ты не сможешь так же, хотя и будешь пытаться, а остановиться пробовать не сумеешь, если окончательно не спрыгнешь с этого дела, или если «холодок» не схватишь. Издержки профессии.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Дмитрий воспринял вполне себе радостно и признался, что его тоже уже начинает тяготить роль пушера, что раньше он вставлялся максимум раз в месяц, когда совсем уже было невмоготу, а после знакомства с Леной все время почти бродит как во сне, и сердчишко начинает пошаливать, или это кажется, что оно пошаливает, потому что последние Ленины стихи были нисходящими скаламами, и от-туда же это чувство катящейся под откос жизни.
«Ощущение катящейся под откос жизни — от самой твоей жизни, Дима», — хотелось сказать Лене.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Когда массажистка принималась говорить что-нибудь, казалось, что паузы между словами, должно быть, вызваны тем, что массажистка вынуждена убирать из речи матерные слова.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
«Однажды только встретил рассказчика, который из всего делал эпос, у него поход за пивом превращался во что-то такое гомеровское, банальное перечисление того, как он проснулся, морду бритвой поскоблил, стал подходящие носки, а потом кроссовки выбирать – все развертывалось в такие истории и описания, но тут мне просто шляпу хотелось снять, настолько это было великолепно, человек всю жизнь прожил и даже не понял, что мог книги писать великолепные, вот буквально включал бы диктофон, говорил, ходя до магаза и обратно – все! И я ему это сказал, но он даже не понял: о чем это».
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
У тебя такой характер, что кажется, будто после каждого дня у тебя есть в запасе еще один день, а кроме этого Екатеринбурга у тебя имеется еще один Екатеринбург, в котором ты и живешь.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Телефонный голос Михаила был гораздо приятнее того уличного, который Лена слышала: гораздо моложе, ниже, без съезжания в сиплость. Было бы неплохо, если бы телефонный голос Михаила оказался внутри мрачного однокурсника.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Выдергивая руку, она не услышала, что он говорил, не сразу узнала его, потому что он отпустил что-то вроде бороды и усов, состоявших из щетины, которая будь длиннее, являлась бы уже неаккуратной небритостью. Моду на такую частично еловую физиономию подхватили многие мужчины, подглядев, как хорошо смотрится она на Брюсе Уиллисе, без его примера трудно было догадаться до привлекательности такого бритья, потому что до какого-то из «Крепких орешков» с подобной шершавостью лица щеголяли только местные алкоголики.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
В «Пятерочке» сыра не было, то есть в принципе был, но уже в каком-то сомнительном состоянии, такой как бы уже немного адыгейский, только «Российский» выглядел туда-сюда, в макароны бы он сгодился.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
... ведь когда мама курила на кухне, она была интереснее и казалась Лене красивее и серьезнее, внушительнее, чем обычно, ее паузы в словах во время затяжек порой завораживали Лену, мама в эти секунды молчания становилась похожа на Каа из советского мультфильма.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Закостенелой была, скорее, Елена сама по себе, она уже видела себя женщиной-математиком, млела, почему-то, от вида Мымры из «Служебного романа», представляла, что именно так у нее все и будет.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Она знала, что Аня, еще совсем не понимая того, заполняет этот небольшой подвал юношеской страсти, о каком будет то и дело вспоминать на протяжении всей жизни, с нежностью разглядывать потом, вытаскивая из паутины невероятно дорогой сердцу хлам.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
"Ты же тот фантаст, да? - спросил физрук, сориентировавшись, - который теперь всякую либероту пишет?" "Ой, я вас умоляю, - отвечал Дмитрий. - Хватит тут линии партии прослеживать без самой партии. Так сложно всё стало. При СССР и то проще, вот тебе диссиденты, вот тебе соцреализм, а тут, куда ни сунься, все какие-то недовольные, сорок восемь сортов диссидентства, да верующих, которых не задень, да по способам секса и еды сорта людей.Т ут, слыхали, один придурок стишок написал, сел сразу по двум статьям: и за наркоту, и за экстремизм. Если еще не сижу и не за границей, как Вован, что против третьего Мишкиного срока все сопротивляется, значит не такой я еще и либерал". За это, почему-то, мужчины дружно выпили, так и не сформулировав тост.
Роман об обычной женщине с необычным увлечением. Она сидит на стишках (литре). Стишки в мире этой книги – наркота, которую покупают, от которой торкает, за которую сажают. Кроме стишков-наркотиков все остальное наоборот слишком обычно. Жизнь простой учительницы математики с мамой, бабушкой, семейной драмой и т.д.
Опубликован в журнале «Волга» № 9-10 за 2018.
Но пока у них есть вот это, и этого вполне достаточно, это больше всего, на что они могли надеяться: они вдвоем, в своем каменном укрытии, их темные одежды постепенно растворяются в сумерках, по всему городу зажигаются огни, и в небе проступают первые бледные звезды.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
Такое ощущение, подумалось Фрэнсис, будто кто-то неумолимо накручивает их жизнь обратно на катушку, как рыболовную леску, или распарывает один за другим стежки, соединявшие их двоих.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
– Он хулиган и вор, – резко сказала Фрэнсис. – Но кто его таким сделал? Все мы. Война. Нищета. Сами газеты. Он вырос в обществе, где убийство человека – повод для гордости. Так можно ли его винить? Еще совсем недавно мы раздавали медали за человекоубийство.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
Неужели, горестно подумала она, любовь никогда и не была ничем другим, как просто спасением от одиночества, своего рода страховкой от душевной пустоты?
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
Чем все кончится, хотела сказать Фрэнсис, сейчас невозможно представить. Так в пору звонкой юности ты просто не в состоянии вообразить себя старым и немощным; так в расцвете жизненных сил никогда не думаешь о смерти.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
– Помнишь? – настойчиво повторила Фрэнсис. – Ты вытащила кол, и все изменилось. А ты ведешь себя так, будто можешь каким-то образом втиснуть эту перемену в свою привычную жизнь. Но ты не можешь, Лилиана. Слишком уж она велика, произошедшая перемена.
– Ты постоянно говоришь это, – сказала Лилиана. – Но разве ты не понимаешь? Дело именно в том, что она слишком велика. Послушаться тебя – значит изменить все, что я сама знала и думала о себе, и все, что знают и думают обо мне другие люди, – изменить вообще все.
– Да, конечно. Но разве это не замечательно – взять и измениться? Иначе все теряет смысл. Ну ради чего было стоически переживать войну и прочие трудности, если два человека, любящих друг друга, не могут быть вместе?
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
Она снова ощущала себя чем-то вроде тонко звенящего бокала. Такое впечатление, будто кто-то дочиста протер от пыли ее органы чувств. Все краски вдруг стали ярче. Все грани казались бритвенно-острыми.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...
Их дружба порой представлялась Фрэнсис подобием куска мыла – старого кухонного мыла, которое округло смылилось от долгого употребления и лежит в ладони удобно, но которое роняли на пол столь часто, что частицы золы въелись в него навечно.
Сара Уотерс – современный классик, «автор настолько блестящий, что читатели готовы верить каждому ее слову» (Daily Mail). О данном романе газета Financial Times писала: «Своими предыдущими книгами, три из которых попадали в Букеровский шорт-лист, Сара Уотерс поставила планку качества очень высоко. И даже на таком фоне „Дорогие гости“ – это апофеоз ее таланта». Итак, познакомьтесь с Фрэнсис Рэй и ее матерью. В Лондоне, еще не оправившемся от Великой войны, они остались совершенно одни в большом...