Официальная религия - это опиум для народа.
В некоторых семьях есть дерьмо вроде рака и сердечных заболеваний, которые передаются по наследству, ну а у на есть зловещие истории.
Люди видят то, что они хотят видеть. Но что, если наоборот?
Что, если с тобой происходят необыкновенные и волшебные вещи, потому что ты готовишься к ним? Что, если вера открывает двери?
«Помни обо мне. Думай обо мне. Люби меня. Преврати меня в сказку и рассказывай ее снова и снова».
Даже у деревьев есть свои истории.
Нельзя изменить прошлое, верно? Просто надо стараться быть лучше в настоящем.
Иногда, солнышко, надо просто жить. И чувствовать ветер в своих волосах.
Трагедии иногда случаются, и мы просто не знаем, почему это происходит.
Королева может, если надо, оставить трон. Но мать никогда не бросит своего сына.
– Птичьим яйцам всегда нужны песни, вы это знаете?
– Зачем – чтобы вылупился птенец?
Гастра покачал головой.
– Нет, птенец-то вылупится в любом случае. Петь нужно, чтобы он вылупился счастливым.
Я любила его, как луна любит звезды.
- Почему ты не захотел стать королем? - Наверное, высокомерия не хватило.
Знаешь, что делает тебя слабым?
У тебя никогда не было нужды быть сильным.
Тебе никогда не приходилось драться за свою жизнь.
- Любовь и утрата, - сказал он, - как корабль и море. Всегда вместе. Чем больше мы любим, тем больше можем утратить. Но избежать утрат можно только одним способом: избегая любви. Каким печальным стал бы тогда наш мир...
Если хочешь перемен, сотвори их сам.
– Чего вы боитесь больше всего? Вопрос был неожиданным, но ответ родился сразу.
– Пустоты, – сказал он. – А вы, королева?
Ее губы изогнулись в грустной улыбке.
– Всего, – ответила она. – Мне так кажется.
– Не верю, – мягко возразил Тирен.
Она задумалась.
– Тогда – утраты.
Тирен провел пальцами по бороде.
– Любовь и утрата, – сказал он, – как корабль и море. Всегда вместе. Чем больше мы любим, тем больше можем утратить. Но избежать утрат можно только одним способом: избегая любви. Каким печальным стал бы тогда наш мир…
– Успокойся, – говаривал Максим. – Мальчики так легко не ломаются.
– Я никогда не посылал к тебе друзей, – сказал он. – Только врагов.
– И какой из этого вывод, Бард? – спросил капитан, вытирая нож о рубашку одного из покойников.
Лайла окинула взглядом тела людей, которых она когда-то пощадила на борту «Медного вора».
– Мертвые не помнят обид.
…И принял первое плохое решение: взять ее на борт.
Вторым было разрешить ей остаться.
С той минуты плохие решения потекли рекой, как выпивка за игрой в санкт.
– И зачем только зря губить хороший корабль…
Алукард изумленно заметил:
– Только ты способна оплакивать корабль, а не погибших моряков.
Потому что любовь - это тварь с острыми когтями. Она впивается ими в тебя и не отпускает. Любить - это больнее, чем нож в бедро, больнее, чем сломанные ребра, больнее, чем любая рана, которая кровоточит, а потом заживает.
Это перелом, который не срастается, рана, которая не заживет никогда.
– Рано или поздно смерть придет за каждым из нас, – спокойно заметил Холланд. – Я лишь хочу, чтобы от моей смерти был прок.
Миф без слухов и вестей — как отцветший одуванчик без ветра: нет способа распространить семена.
- За что пьем?
- За живых, - ответил Рай.
- За мертвых, - в один голос произнесли Алукард и Лайла.
- Мы весьма дотошны, - добавил Рай.