- И в конце концов, оглянись - ты оставляешь меня в раю...
Он присмотрелся к своим спутникам: все до единого заболели той странной хворью, что поражает любого несчастного, осмелившегося взглянуть на старые карты, – в их глазах светилось упрямое желание докопаться до истины любой ценой.
...даже самые надежные люди предают, а самые надежные механизмы ломаются...
Седая голова еще не делает человека старым… если, конечно, он сам этого не хочет.
Настоящая опасность не сверкает глазищами из тьмы, она подкрадывается незаметно и хватает за пятку.....
«На другом конце дороги, вымощенной гневом, тебя ждет Великий шторм с распростертыми объятиями!»
– Нравится? – Разноцветные глаза смотрели на нее с любопытством.
– Это… безмерно опасно и безумно прекрасно, – пробормотала Эсме, и капитану, похоже, эти слова пришлись по нраву. – Неужели вы совершенно не испытываете страха перед океаном?
Магус улыбнулся и ответил без тени иронии:
– Я не имею права бояться. Как только Он ощутит хоть смутную тень страха в моей душе, наша судьба решена. Любой из членов команды всегда должен знать, что между ним и океаном стоит капитан.
– И фрегат, – осмелилась поправить Эсме. Магус покачал головой.
– Капитан и фрегат, фрегат и капитан… какая разница? В нашем с ~Невестой~ случае и вовсе трудно понять, где заканчивается она и начинаюсь я. (...) А ведь на самом деле ничего сложного нет. – Он обвел взглядом палубу, как будто желая охватить всю “Невесту”, вобрать в себя. – Однажды ты слышишь зов, против которого невозможно устоять, и идешь вперед, пока не находишь ту часть своей души, на месте которой всегда была пустота. Ты обретаешь целостность.
Усталость тела не имеет ничего общего с усталостью души.
У каждого человека есть то, что он скрывает от других и иногда от себя самого...
— Эрдан… а какая из морских тварей самая опасная? <...> — Безымянная. — Почему? — удивилась Эсме. — Потому что никто не выжил после встречи с нею, чтобы придумать название.
Мы там, где звездный свет. Мы там, где неба нет, А есть лишь отраженье моря. Взмывая к облакам, Доверясь парусам, Мы выбираем путь, не зная горя! В бездонной глубине, В прозрачной вышине На крыльях серых птиц летают наши души. Я не вернусь домой, Ведь я обрел покой Там, где шумят ветра, вдали от суши…
Но есть в мире непреложный закон, и он гласит: «Окончание одного пути есть всего лишь начало другого».
- Летать непросто. Но по земле ходить - сущая мука. Ты первая, кто это заметил...
Там, высоко над верхушками сосен, катился ослепительно-красный шар, разливая по земле розовое сияние. Таких фантастических рассветов я не видела нигде, даже на тропическом острове, откуда мы вернулись еще вчера. То, курортное, солнце впиталось в кожу расплавленным золотом. Это, лукоморское, светило в самое сердце, наполняя его теплом и любовью ко всему миру, превращая каждую неказистую осинку в ослепительную красавицу, каждую росинку на траве – в бриллиант.
Ив не отвел взгляда, но в его глазах мелькнуло странное выражение сожаления и боли. Так смотрят на любимую, которая идет к алтарю с другим, с каждым шагом безнадежно удаляясь из твоей жизни. Так смотрят на ребенка, который не желает слушать мудрого совета и тянет руки к огню, чтобы больно обжечься. Так смотрят на друга, который с азартом рассказывает о своем новом опасном увлечении, и ты понимаешь, что с этого момента ваши дороги расходятся.
В мире полно людей, которые тщетно стараются найти оправдание своему нежеланию верить в дарвинизм. По всей видимости, они делятся на три основные группы. Первая - это те, кто по религиозным причинам хочет, чтобы сама эволюция оказалась неправдой. Ко второй группе относятся те, у кого нет оснований отрицать, что эволюция происходила, но ее механизм, изложенный в дарвиновской теории, кажется им отвратительным по причинам политическим или идеологическимм. Некоторым из них идея естественного отбора кажется недопустимо грубой и жестокой; некоторые путают естественный отбор со случайностью и, как следствие, с "бессмысленностью", оскорбляющей их достоинство; иные же не видят разницы между дарвинизмом и социал-дарвинизмом - понятием, имеющим расистские и прочие неприятные обертоны. И наконец, к третьей категории относятся многие сотрудники так называемых СМИ, которые просто любят ниспровергать устои - возможно, потому что это поднимает тиражи, - а дарвинизм пользуется достаточным признанием и авторитетом, чтобы быть для них лакомым куском.
Сложная вещь - это вещь, существование которой мы не склонны полагать само собой разумеющимся, потому что она слишком "невероятна".
Чудо — это нечто такое, что может произойти, но такое событие является чрезвычайно удивительным.
При бесконечном времени или бесконечных возможностях возможно всё.
Эволюция не имеет никаких долговременных целей. Не существует никаких отдаленных целей, никакого финального совершенства, которое могло бы служить критерием отбора, хотя человеческое тщеславие и лелеет абсурдную мысль о том, что наш вид является заключительной целью эволюции. В реальной жизни критерий для отбора всегда краткосрочен -это простое выживание; или строже говоря - репродуктивный успех. То, что по прошествии геологических эпох ретроспективно выглядит как движение к достижению какой-то отдаленной цели, на деле же - всегда побочное следствие многих поколений краткосрочного отбора.
Объяснять происхождение ДНК-машины, привлекая гипотезу сверхъестественного Проектировщика - это не объяснять решительно ничего,поскольку при этом остаётся без объяснений происхождение Проектировщика. Вам придётся тогда говорить что-то наподобие того, что "Бог существовал всегда", и если вы позволяете себе такие ленивые объяснения, то вы могли бы точно также говорить, что "ДНК существовала всегда" или " Жизнь существовала всегда", и на этом объяснения закончить.
Третья причина, из-за которой наши мозги не расположены к дарвинизму, в том, что мы сами - превосходные творцы. Наш мир переполнен шедервами инженерной мысли и произведениями искусства. Мы твердо приучены к тому, что сложное и изящное устройство свидетельствует о заранее продуманном хитроумном замысле. Это, возможно, наиболее веская причина для свойственной большинству когда-либо живших на свете людей веры в ту или иную форму сверхъестественного божества. Дарвину и Уоллесу потребовался грандиозный рывок воображения, чтобы вопреки всякой интуиции увидеть и другой способ (гораздо более правдоподобный, стоит лишь понять его), которым сложное устройство может возникать из первозданной простоты. Рывок настолько значительный, что и сегодня многие не решаются его сделать.
..нам не хватает интуитивного понимания того, какое необъятное время имеется в распоряжении у эволюции. <...> Срок в 100 лет кажется нам большим, потому что он длиннее нашей жизни. Но для геолога это примерно в тысячу раз меньше, чем отрезки, которыми он обычно оперирует!
Наш "часовщик" - нарастающий естественный отбор - слеп к будущему и не имеет никаких долговременных целей.
Последний общий предок людей и шимпанзе жил, возможно, пять миллионов лет назад, определённо позже общего предка шимпанзе и орангутанов, и возможно, на 30 миллионов лет позже общего предка шимпанзе и нечеловекообразных обезьян. У нас с шимпанзе имеется более 99 процентов общих генов. Если бы на каких-нибудь затерянных островах были бы обнаружены оставшиеся в живых все промежуточные звенья между шимпанзе, человеком, и этим общим предком, то можно ли сомневаться в том, наши законы и моральные соглашения были бы глубоко потрясены, тем более, что могло бы быть возможным какое-то скрещивание по всему их спектру? Или всему их спектру было бы нужно предоставлять все права человека (голосуйте за шимпанзе!), или потребовалась бы сложная апартеидоподобная система дискриминационных законов, в которой суды бы решали, являются ли конкретные индивидуумы юридически «шимпанзе» или «людьми»; люди волновались бы насчёт желания их дочери выйти замуж за одного из «их». Я предполагаю, что наш мир уже достаточно хорошо исследован, чтобы не надеяться, что эта дисциплинирующая фантазия когда-нибудь сбудется. Но всякий, полагающий что в “правах человека” есть что-то самоочевидное и не нуждающееся в доказательствах, должен осознать, что это так лишь благодаря удачному для нас обстоятельству — смущающим промежуточным звеньям не удалось выжить. Впрочем, возможно, что если бы шимпанзе не были открыты до сегодняшнего дня, то по открытии они могли бы быть сочтены этими смущающими промежуточными звеньями.