Люди любят загадки и тайны, но в этом мире не осталось загадок и тайн, Кошевой. Этот мир слишком прост.
Может, все люди со временем становятся пустыми; одни раньше, другие позже.
Есть люди,которые отталкиваются друг от друга как одноименные полюса магнита.
По скверу гуляло много нарядных детей, но убивать не хотелось. Хотелось пить пиво и плевать в потолок.
Меньшов предпочитал думать о людях самое плохое: так реже ошибаешься.
С ним часто делились чем-то личным; Кошевой в ответ молча кивал. Он не слушал, что ему говорят, а кивал потому, что понял давно: люди любят, когда им кивают. Поэтому он кивал неизменно, и люди его за это любили.
Гордеев придерживался мнения, что таким людям не стоит заводить детей. Иногда он считал, что вообще никому не стоит заводить детей: тогда преступления мало-помалу сойдут на нет, и на земле воцарится тишина.
[...] горничная надеялась, что к концу жизни скука пройдет, и она поселится в собственном загородном доме с верандой. Сидя в кресле-качалке, она прочтет все или почти все книги в мире, а потом спокойно умрет, зная, что в мире не написано ни одной хорошей книги.
Надя была рада за героев книги и подумывала о самоубийстве.
Гордеев разглядывал девушку, которая размазывала лоснящееся тело по блестящему металлическому шесту. Из одежды на стриптизерше были черные трусики с блестками и белые туфельки на шпильке. Мужчины, насмотревшиеся голливудских фильмов, старались засунуть бумажные деньги под резинку трусиков, и только Гордеев оставался в гордой неподвижности, потому что хранил деньги на карточке.
...он решил показать Наде удостоверение, чтоб она убедилась, что он не такой, как другие мужчины...
Это был маньяк, орудовавший в лесополосе. Он убивал детей из жалости, чтоб они не испытали в будущем кошмары взрослой жизни.
Одного педофила хотели линчевать прямо на центральной улице посреди дня, но не стали, испугавшись последствий. Впрочем, тот педофил вовсе не был педофилом; он просто любил дарить детя конфеты. После того случая он не только прекратил дарить детям конфеты, но даже при случае забрал у одного мальчика "Сникерс", чтоб никто не подумал про него дурного.
К его удивлению, деревенские не поверили: они могли поверить любой лжи, если чувствовали, что она идёт от сердца, но Меньшов врал не от сердца, а от ума.
Пусть мир и прост,но разве не мы сами создаём в нём загадки?
Он был веселый человек, всегда настраивал себя на позитив, но вскоре умер от разрыва сердца.
Избавляйтесь от привычки брать знания наскоком - это удел профанов
Я в мужское коварство в любовных делах, в отличие от женского, верю слабо. Для коварства нужна изощренность ума, а у мужчин если она и нападает на них, эта изощренность – то используется в других целях: в политических там или деловых играх. А в отношениях с женщинами у них все просто – как капусту заквасить: пара элементарных ингредиентов и выждать некий срок до готовности. Нет, мы все сами за них придумываем. Это мы сочиняем им ту самую изощренность и разнообразие переживаний, а на самом-то деле переживания эти – они только наши.
«…паранойя – это не тот зонт, который так легко сложить и убрать в сторону…»
Мужчины правят тем миром, который очевиден. Как только что-то становится им известно, они прибирают это к рукам. Все новое они тут же присваивают. Они подобны алхимикам, которые заняты поисками законов мироздания, однако сами же утаивают от всех эти законы. Все, что они открывают, они сразу и прячут, не желая, чтобы это становилось всеобщим достоянием. Они пытаются придать знаниям ту же крайне эгоистичную форму, которая свойственна им самим. И что остается нам, женщинам? Только царство неведомого.
Я поняла, что стала свидетельницей не того, как поступают с еретиками, а того, как мужчины уничтожают женщину, возомнившую, что она в чем-то разбирается лучше их
Печаль не имеет ничего общего с болью. Печаль — это человеческое чувство, которое хочет быть воспринятым, которое хочет, чтобы его по-настоящему ощутили. Если кто-то печалится, то его это не убьет и не сделает больным. Печаль может быть действительно прекрасным, основательным чувством. Пожалуйста, делай различия между болью (т. е. «Нет») и печалью (т. е. «Да»).
Что может служить причиной того, что мы цепляемся за злость? Что она нам дает? Достоинства злости заключаются в ее несомненных развлекательных качествах, точнее в ее ценности как возможного способа отвлечься. Кто злится, тому есть, чем заняться. Он концентрирует свое внимание на том, что его злит. Гнев отвлекает меня от моего собственного внутреннего мира, от того, с чем мне надо бы разобраться, от внутренней пустоты, от скуки, от чувства бессмысленности и одиночества, от собственного бессилия и беспомощности. Только немногие отваживаются разбираться со всем этим, хотя оно и скрывается в каждом из нас, являя собой часть нашего — человеческого — бытия.
Если мы чувствуем, что супруг больше не любит нас, то стремимся избавиться от него; мы расстаемся с ним и подыскиваем нового. Если нас достает шеф — мы меняем место работы, не спрашивая себя о том, почему ваш коллега неплохо с ним уживается. Попытайся проанализировать, понять и определить, сколько всего ты отвергаешь в своей жизни. Впрочем, возможно, с чем-то ты даже пытаешься бороться, но от чего-то ты непременно бежишь. Есть люди, их немало, которые с большим удовольствием избавились бы вообще от всего этого мира, в котором живут. Ведь они воспринимают его как некрасивый, несправедливый, холодный и злой. Такие люди не понимают, что они творят в своей жизни, применяя эту стратегию «избавления». Они разжигают войну против мира и против самих себя, создавая себе несчастливую и тяжелую жизнь.
Прекрати, пожалуйста, воображать, будто ты должен(на) быть совершенным(ой)! В действительности ты уже совершенен(на), со всем своим опытом, который приобрел(а) к сегодняшнему дню и продолжаешь приобретать сейчас. Процесс, при котором идет постоянное продвижение от опыта к опыту, от ограничения к простору, от неясности к ясности, от неосознанности к осознанию, являет собой абсолютно совершенный путь человека как отдельного индивида, путь как в его личной биографии, так и в биографии всего человечества в целом и в Вечности.