Серия «Татьяна Тронина. Рассказы»
В первых числах сентября Илья Антонович был вынужден встретиться с сестрой своей покойной жены. Бывшей первой жены…
Ира росла в очень хорошей, интеллигентной семье. Папа был врач, мама — учительница в школе. Жили бедно (советские ещё, дефицитные времена!), но весело. Летом ходили в походы с палатками, зимой — всей семьёй вставали на лыжи. Сдавали макулатуру, добывали дефицитные книжки — Дрюона, Дюма, Пикуля, Ефремова…
Конечно, все знают, что не насытится око зрением и не наполнится ухо слушанием, но не особо верят древним мудростям, ибо знают: многие, даже самые прекрасные вещи — очень быстро надоедают. Тогда и глаза сами собой начинают смотреть в сторону, и уши хочется закрыть ладонями.
Нет, хорошего должно быть понемногу. Лучше по чуть-чуть и изредка, а не то захлебнуться можно. Но не все могут следовать этому правилу…
Я в тупике. Я загнана в угол! Если я срочно не приму какое-то решение, то сойду с ума. Хотя, со стороны, у меня вроде бы всё в порядке. Я здорова, не работаю, детей у меня нет пока, мы с мужем живём в собственной квартире. Муж мой, Макаров — святой. Необыкновенный человек. Не пьёт, не курит, от меня до сих пор без ума, на работе его уважают. Платят мужу немного, но нам хватает. Ни долгов, ни кредитов у нас нет. Едим мало, шмотки мне безразличны. Словом, у меня всё есть. Представьте себе, у...
Вера спала, и ей виделся странный сон — будто она фея. Настоящая фея с прозрачными слюдянистыми крылышками… Крылышки видно, если повернуть голову чуть в сторону.
Если опустить голову, то видно ещё розовое платье с кружевными воланами, на ногах — босоножки со шпильками. Всё, и платье, и туфельки — в стразах. И от её, Вериной, кожи тоже исходит прозрачное переливающееся мерцание…
…Дождик не дождик, а так, какая-то нудная морось. Октябрьский вечер дышал знобким холодом. От фонарей по чёрному асфальту расползался медными брызгами свет, но не разгонял тьму, наоборот — он своим призрачным мерцанием приближал тоскливую осеннюю ночь.
Промозглую тишину нарушал только стук каблучков. Последняя прохожая торопилась домой…
Людочка, вспыльчивая и капризная особа девятнадцати лет, сидела на балконе, любовалась панорамой открывающегося перед ней города с высоты последнего, пятнадцатого этажа. Вдали — другие дома, пониже (район был центральный, старинный) дворы, деревья… Красивые места, ещё не испорченные городскими властями. С балкона видно всё как на ладони, далеко — зелень, зелень, да и вон маковки церквушек романтично возвышаются… Релакс. Страстно светило солнце. Наконец-то настоящее солнце после долгой зимы!...
Серебряный медальон весь почернел от времени, пузатая серединка сильно обтёрлась — и только по краям овала ещё можно было разглядеть какой-то растительный орнамент. Замочек давным-давно сломался, а верхняя крышка изнутри покрылась ржавыми пятнами, что казалось невероятным, ибо серебро, как известно, не ржавеет. На молочно-белой, истончённой, покрытой коричневой паутинкой эмали — поясной портрет молодого мужчины в мундире офицера наполеоновской армии. Красавец с чёрными волнистыми волосами;...
Мне кажется, ничего не бывает просто так, и каждое решение, которое мы принимаем, происходит под влиянием какого-либо события. Именно оно направляет нашу судьбу в определённую сторону… Да, порой в нас (раньше) уже зрели какие-то неопределённые планы, бродили мысли, влекущие куда-то. Но мы ещё сомневались, тянули чего-то. Не понимали, в какую сторону идти. А потом — бац, и вот, случалось оно, нечто эпохальное. Толчок извне, дающий направление! Но не было бы его, и жизнь наша протекала бы иначе…
«На книжных полках и без меня много историй про то, как самые разные дядьки и тетьки маются от любовной лихорадки, — рассказывает Татьяна Тронина, автор более тридцати опубликованных книг. — Зачем мне увеличивать этот и без того гигантский холм с „лав стори“? Поэтому не тщеславие, но честолюбие заставляет меня писать о любви романы, которые, надеюсь, больше, чем просто „житейские истории“. С другой стороны, я сознаю, что слишком уж выпендриваться автору нельзя — читатель сочувствует понятному,...
Её звали Лидией.
Лида. Ли-доч-ка… Если воспользоваться сравнениями классика, это «Ли-доч-ка» — тоже напоминало конфетку-карамельку, которая сначала тесно прилипает к нёбу, а затем мягко, с едва слышным чмоканьем отваливается сама, падает на язык и растекается тёплым сиропом по вкусовым сосочкам.
Слишком сладко, непереносимо сладко…
Как всегда в начале мая в воздухе витал дух любви и беспечности — женская консультация была почти пуста, лишь пара-тройка беременных бесформенными облачками проплыли мимо Лены по коридору. Лена завистливо вздохнула — её терзали проблемы совсем иного рода…
Он родился ещё в советские, скудные времена — когда все были равны и жизнь каждого человека подчинялась определённому порядку, нарушить который могло лишь чудо.
Его мать, Галина — не первой молодости женщина — работала кассиром в гастрономе, отец там же — мясником. В общем, жили чуть-чуть лучше, чем прочие граждане, измученные дефицитом…
Когда новости стали совсем уж пугающими и все вокруг заговорили о том, что зловредный вирус скоро доберется и до наших мест, Жанна решила всерьез заняться проблемой выживания.
Самый главный праздник (у нас, в России) — это всё-таки Новый год, а не день рождения или прочие юбилеи. Новогоднюю ночь ждут практически все. Ждут чуда. Сказки. Возвращения в детство…
Лифт был сломан. И толку-то — досадовать теперь? Эмоциями делу не поможешь. Поэтому, подпрыгнув и сместив рюкзак за плечами на нужное место, Катя бодро подхватила лыжи и связку громоздких ботинок (в которых так легко было кататься на горных склонах и которые так неудобно тащить в руках) и методично затопала вверх по лестнице. Забравшись, наконец, на свой этаж, она вся взмокла, но ничуть не устала. Мышцы, натренированные на Домбае, работали без напряжения — ведь их хозяйке было только...