Долго лежу, сон не идёт, хоть я и не спал больше суток – там, за чертой, спать нельзя. А тут отчего-то не хочется. Ничего не хочется. Жизнь уходит, отворачивается от меня, перестаёт замечать. Говорят, со стражами это бывает. Когда ты слишком часто мёртвый – даже смерть перестаёт замечать тебя. Я видел таких, они больше ни там, ни там. Я не хочу!
Но хуже всего, что с каждым днём мне всё больше плевать.
— Ты возвращаешься со мной домой в Деву, — заявил он весьма властным тоном.
Это возымело эффект, на который он надеялся. Плач прекратился, и слёзы высохли. Кастиль отступила и, последний раз шмыгнув носом, вздёрнула подбородок.
— Это просьба или приказ?
Доранис усмехнулся.
С покрасневшим кончиком носа и опухшими глазами он не знал женщины более прекрасной.
— Что с большей готовностью приведёт тебя ко мне домой?
На этот раз она заключила его в крепкие объятия и прильнула к губам в жгучем поцелуе.
— Любой ответ, — прошептала она, отстраняясь и жадно ловя вздох. — Мой дом там, где ты.
— Ты разделишь со мной ложе, и этой ночью нам не уснуть.
Она провела пальцем по его тонкой переносице:
— Это просьба или приказ, сир?
Доранис прищурился:
— Что с большей готовностью приведёт тебя в мои покои?
— А ты как думаешь?
Кастиль не сомневалась в ответе. Доранис не был тираном или глупцом.
На мгновение он прикрыл глаза, а когда снова их открыл, она могла поклясться, что увидела в них обещание вечности.
— Ты разделишь со мной ложе, Кастиль-иль-Верас?
— Да, — согласилась она и прильнула к его губам в коротком поцелуе. — Разделю. Эту ночь и все последующие, пока ты будешь приветствовать меня там.
— Я — король. Это моя прерогатива выбирать подданных, которых я желаю возвести в статусе.
— Быть монархом, безусловно, имеет свои плюсы, — поддразнила Кастиль.
— И минусы.
Она знала свои сильные стороны. Умная, практичная и дружелюбная — это всё, чем наделила её природа при рождении и чем сама Кастиль гордилась. Но красота не входила в их число.
«Простая, как незаконченная дверь» — говорили некоторые из менее чутких родственников, и она смирилась с тем, что с отсутствием красоты и приданного ей уготована участь старой девы.
Мутная вода оставляла мало места для скромности. И бесспорно, он с восторгом наблюдал, как она разделась, не подозревая, что он притаился в бассейне. Его глаза зажглись дьявольским огоньком, подтверждая её догадку.
— Вам следовало заговорить раньше, — сурово пожурила Кастиль. — Сир, — добавила она неохотно.
Доранис рассмеялся, подплывая к ней всё ближе и ближе описывая круги.
— Неужто? И зачем? Мне выпала возможность насладиться красивым зрелищем. Прекрасная женщина, спускающаяся в ванну, — это же благословение богов, Кастиль-иль-Верас.
Можно находить очарование в войне и упоение в бою, когда ты один и тебе нечего терять. Но когда есть родные и любимые, за которых по-настоящему стоит сражаться и которые, мягко говоря, очень огорчатся твоей смерти… мотивация, конечно, становится существенно выше, и стремление к победе — тоже, но мирная жизнь тогда видится куда более предпочтительным сценарием.
— Глупо поступать так, как принято, вместо того, чтобы поступить так, как хочется, да?
— Не то слово.
— Представления о красоте у нас почти соответствуют вашим, но при этом мы не только находим красивым гармонично развитое тело, а считаем весьма глупым его скрывать. Да, совсем уж нагишом рассекать не принято, но не из соображений приличия, а… в общем, когда всё сразу видно, это же неинтересно, правда?
— А Варс бывает пьяным? — на меня с одинаковым удивлением вытаращились все кошки, так что я даже почувствовал себя неловко. — И даже дурит в таком состоянии? — недоверчиво добавила Белолеса.
— Ну лет в двадцать ещё как дурил, — честно ответил я, пожав плечами. — А сейчас как-то… несолидно, что ли. Да и особого смысла в таком проведении досуга я не вижу.
— А в двадцать лет видел?
— А ты в двадцать лет искала смысл в собственных поступках? — иронично уточнил я.
— Я и сейчас не слишком-то этим злоупотребляю, — рассмеялась Белка.