У поэта должно быть одно непременное качество: он может быть простой или усложненный, но он должен быть необходим людям… Настоящая поэзия – это не бессмысленно мчащийся по замкнутому кругу автомобиль, а автомобиль “скорой помощи”, который несется, чтобы кого-то спасти….
Есть вещи, которые человеку не под силу простить, у каждого это нечто свое. Кто-то не может простить предательство, кто-то кражу, а кто-то измену. Так или иначе, у любого человека есть точка невозврата.
... главный совет отца: никогда не играть в карты. Сам Александр Гангнус с тех пор так ни разу и не сел за ломберный столик, а впоследствии запретил это делать и Евгению. Проиграть, по его словам, было совсем не так страшно, как выиграть. Ведь, получая деньги, ты всегда теряешь нечто большее. Выигрывая у друзей, ты теряешь их, а выигрывая у людей незнакомых, ты ненароком можешь убить.
В карты не может везти всегда, рано или поздно Фортуна утрачивает интерес даже к самым любимым своим героям...
Такие люди, как твой Роменский, не просто играют по правилам, они создают их сами. Они наблюдают, изучают, запоминают реакции и мгновенно понимают, на какие струны надавить, чтобы человек начал думать о них больше, чем следует. Их присутствие давит, даже когда они молчат, а взгляд заставляет задуматься: «О чём он сейчас думает? Что скрывает?» Это… стратегия.
У меня было все, чего только душа могла пожелать. Кроме свободы выбора и возможности распоряжаться собой.
А это — самое главное. Это — то, ради чего вообще стоит жить.
... для добродетельной жизни совершенно достаточно не делать другим того, чего не желаешь себе самому…
Предвкушение — главное удовольствие.
— Знаешь, в чем разница между частным расследование и полицейским? — Полиция проводит расследование ради установления истины, частное расследование должно удовлетворить клиента.
Мне предстояло научиться жить своим умом и, как каждый человек, выбирающий этот путь, совершать ошибки. Набивать шишки. Вырабатывать не всегда правильные суждения. Но это будут мои ошибки, мои шишки, мои суждения. Именно из этого мы и состоим – из своих «да» и «нет», из верных шагов и досадных падений, из едва уловимых штрихов, из мелких чёрточек вроде выпиваемого по утрам кофе. Убери такой штрих – и что останется? Я это буду, или уже другой человек? А если убрать не один штрих, а два, три, десять?...