— Потому что мне есть ради кого сражаться за мой мир, — спокойно сказал он. Перевел взгляд на потолок, словно было там что-то занимательнее черно-синего узора из ромбов и треугольников. — У меня там семья. Родители. И сестренка. Смешная такая… мелкая совсем, Полиной зовут. И я хочу, чтобы у нее было счастливое будущее. Свободное. — Глаза Арамира стали еще холоднее. — И никому не позволю ее обидеть. За это стоит сражаться, магистр?
— Еще как, — тихо ответил Чер Лерой.
— Когда желудок пуст, совесть смотрит в другую сторону и делает вид, что ее нет! — глубокомысленно изрек магистр, а я фыркнула.
— У вас очень покладистая совесть!
— Я сумел с ней договориться. И мы друг друга не беспокоим.
— Ну, к вашему возрасту, возможно, и я овладею этой наукой…
— Все разные, дорогая. Вон твоя подруга Тисса пылает, словно пламя, ее сжигает все сразу: и ревность, и первая любовь, и азарт битвы, и жажда жизни. Удивительно яркая суть. Или вон та, — он кивнул на фигурку Полины. — Настоящий боец с душой целительницы. Природа не наградила ее сильным телом, но сполна отмерила духа и доброты. Или вон та, Ельга. Все мысли о себе, любимой, и она твердо уверена в своей правоте. И даже права. По-своему. Так что все разные. А ты какая?
— А я хочу вернуть сестру! — выпалила я.
— Хочешь, но это ли главное в тебе? Большинство людей так и проживают всю жизнь, не понимая себя, а ведь они приходят в мир лишь за этим знанием…
Я скрипнула зубами. Боги! Ну почему все так сложно?
— О, на самом деле все просто, — кажется, старик вновь прочитал мои мысли! — Законы мироздания очень просты, Лея. Жизнь, развитие, познание себя и окружающих, стремление к своей сути… Но люди слишком все усложнили.
— Если бы я мог умереть, чтобы спасти чужие жизни, то сделал бы это, не задумываясь! Если бы это мог Алларис, то он был бы первым! — сказал маг, и я отвернулась, слишком искренними прозвучали его слова. — Но увы, наша жизнь или смерть не способна возродить Искру. Не думай, что послать кого-то на смерть легче, чем умереть самому. Ты ошибаешься, Элея. Это гораздо сложнее — решить чужую судьбу…
Он не знал, что влюбиться можно так просто и быстро, не за что-то, а вопреки всем доводам собственного разума, наперекор воле и обстоятельствам, безнадежно и мучительно. И в то же время — счастливо. Да, он был счастлив, что испытал хотя бы это. Сладкую и горькую любовь, первую и последнюю, мучительную и единственную.
Если бы у него было время… Это эфемерное понятие утекающих сквозь пальцы мгновений, эти крошечные, незаметные минуты, которых мы не ценим, пока не начнем понимать, что они заканчиваются!
Шиалистан не смог отказать себе в удовольствии задержаться, глядя, как приводят в исполнение подписанный его рукой смертный приговор для купеческого семейства. Глава их никак не желал расторгнуть договора с таремской гильдией ткачей, и встать в союз с рхельскими торговцами. Всего-то требовалось перестать сбывать в Тарем шелковые и шерстяные нитки, а продавать их рхельцам. Пусть не по такой выгодной цене, но зато его голова бы цела. Когда стало ясно, что дасириец не собирается отступаться, в его доме "случайно нашли" вторые книги учета товаров.
"За уклонение от уплаты налогов..."
- Не слушай ее, - встрял Раш. - Нет в мире ничего черного и ничего белого, даже у этой старухи руки по локоть в крови, могу спорить на свои уши. Ты сама хозяйка над собой, тебе самой и решать, кем стать. Овца ты что ли, чтоб тебя забивали?
- Полагаю, послы Ракела очень расстроятся, что им придется отбыть ни с чем, - заметила она.
- У моей жены достаточно тряпок, чтоб подтереть им сопли, - хохотнул Конунг.