Граф (в бешенстве). Молчать! (К Фигаро, убийственно холодным тоном.) Угодно вам, сударь, отвечать на мои вопросы?
Фигаро (сухо). Кто же может меня от этого уволить, ваше сиятельство? Вы здесь владеете всем, только не самим собой.
Граф (сдерживаясь). Только не самим собой!
Антонио. Ловко ввернул!
Граф (снова вспылив). Нет, если что может довести меня до белого каления, так это его невозмутимый вид!
Фигаро. Я должен знать, из-за чего мне гневаться.
Ах, когда личные интересы не вооружают нас, женщин, друг против друга, мы все, как одна, готовы защищать наш бедный, угнетенный пол от гордых, ужасных… (со смехом) и вместе с тем недалеких мужчин.
Фигаро. Вы плохо знаете своего сына, если думаете, что чисто женские разговоры могут меня поколебать. Ручаюсь, что самая лукавая женщина ничего не сумела бы напеть мне в уши.
Марселина. Слава богу, что ты так в себе уверен, сын мой. Ревность…
Фигаро. …это неразумное дитя гордости или же припадок буйного помешательства. О, у меня, матушка, на сей предмет философия… несокрушимая. И если Сюзанна когда-нибудь меня обманет, я ее прощаю заранее: ведь ей столько для этого придется потрудиться…
Бридуазон. Что?… Да, я отправляю судебную должность. Но если ты все-таки взял взаймы и не платишь…
Фигаро. Это, милостивый государь, все равно что я ничего не брал.
Бридуазон. Правильно. Постой, постой, что ты сказал?
Марселина. Это вы будете судить нас?
Бридуазон. А для чего же я покупал эту должность?
Марселина (со вздохом). Как это дурно, что должности у нас продаются!
Бридуазон. Конечно, куда лучше, сели б их раздавали бесплатно.
Граф (со смехом). Ах ты, моя прелесть! Так ты даешь мне слово? Если обманешь, то вот уговор, моя ненаглядная: без свидания не будет ни приданого, ни свадьбы.
Сюзанна (приседая). А не будет свадьбы, так не будет и права сеньора, ваше сиятельство.
Граф. Откуда это у нее берется? Честное слово, я от нее без ума! Однако твоя госпожа дожидается флакона…
Сюзанна (смеясь, возвращает флакон). Не могу же я с вами говорить без всякого предлога!
Граф (насмешливо). Суд не считается ни с чем, кроме закона…
Фигаро. Снисходительного к сильным, неумолимого к слабым.
Граф. Ты думаешь, я шучу?
Фигаро. Кто вас знает, ваше сиятельство! Время — честный человек, как говорят итальянцы, а они всегда говорят правду, — вот время-то мне и покажет, кто желает мне зла, а кто добра.
Фигаро. Ты что же, так все и будешь пить?
Антонио. Перестань я пить, я бешеный сделаюсь.
Графиня. Однако пить без всякого повода…
Антонио. Пить, когда никакой жажды нет, и во всякое время заниматься любовью — только этим, сударыня, мы и отличаемся от других животных.
Фигаро. Ваше сиятельство, он с утра пьян.
Антонио. Ничуть не бывало, это еще остаток вчерашнего.
Граф. Тем самым ты признаешь, что это ты написал записку?
Фигаро. Раз этого желает графиня, раз этого желает Сюзанна, раз этого желаете вы сами, то, значит, нужно, чтобы и я пожелал признаться, хотя, собственно говоря, ваше сиятельство, я бы на вашем месте не поверил ни единому слову из того, что мы тут вам рассказывали.