Переоценивать противника подчас не менее опасно, чем недооценивать.
– А я никому не нужен, – говорит он без нотки жалости к самому себе. Это верно, семья без него проживет. Поскорбит для приличия, так же, как и кучка приятелей, но вполне продержится. Даже Хеймитч смирится с потерей – при помощи дополнительных доз алкоголя. Лишь один человек на свете действительно пострадает от этой невосполнимой утраты. И это я. – Мне, – возражаю я. – Мне нужен. Он с расстроенным видом набирает в грудь воздух. Готовится к долгому спору, а это нехорошо, это плохо, потому что разговоры о Прим и матери еще больше собьют меня с толку. И я закрываю напарнику рот поцелуем.
Обронит фразочку мимоходом – словно кинжал в живот всадит
Краем глаза я замечаю, что Пит протягивает мне руку. Я неуверенно поворачиваюсь к нему. – Еще разок? Для публики? Его голос не злой, он бесцветный, а это еще хуже. Я уже теряю своего мальчика с хлебом. Я беру его руку, и мы идем к выходу, навстречу камерам. Я очень крепко держу Пита и боюсь того момента, когда мне придется его отпустить.
Может, это риск, может, это самоубийство, однако больше мне ничего не приходит в голову. Я наклоняюсь к Питу и целую его в губы. Все его тело содрогается, но я не отрываюсь, пока хватает воздуха. Мои руки ловят запястья Пита. – Не дай ему разлучить нас. Тяжело дыша, Пит сражается со своими кошмарами. – Нет. Не хочу… Я почти до боли стискиваю его руки. – Будь со мной. Зрачки Пита суживаются до размера булавочных головок, быстро расширяются, затем возвращаются к нормальному размеру. – Всегда, – шепчет он.
Я еще слабо надеюсь, но в глубине души понимаю: все бесполезно. В прошлое нет возврата.
Впрочем, неправда, знаю. Он выдержит все, лишь бы прокормить свою мать, сестру и двоих младших братьев
Достаточно искры, чтобы вспыхнуло пламя.
Добрые люди норовят проникнуть тебе в самое сердце.
Отлично. Пойду скажу Питу, что я выбрала в союзники Долбанутого, Тронутую и восьмидесятилетнюю бабушку. Вот он обрадуется.