Жизнь она такая – даёт прикурить даже тем, кто отродясь не курил
Как говорила одна моя сокурсница: «Сначала долбани! Потом обоснованье деянью подбери! И помни – ты всегда права!»
– Чем старше становлюсь, тем больше понимаю, почему петухи начинают свой день с крика
— Спасение мира — это не что-то из ряда вон выходящее. Это обыденность. Просто в этот раз происходящее приобрело крупный масштаб. А так, очень много существ спасает этот мир ежедневно. Мальчик, который каждое утро зажигает огонек в окне своей комнаты для тех, кто потерялся. Женщина, которая молится над колодцем каждое утро, и вода во всех колодцах все еще остается чистой и свежей. Девочка каждый пятый день приносит кусочек хлеба старику, благодаря чему он все еще продолжает верить в доброту этого мира, и его старая вредная жена все еще жива. Нет, Инг. Мир спасают каждый день тысячи тысяч мелких поступков разных существ. Потому что ничто не берется из воздуха, и материал для нитей мироздания создается именно из этих мелочей. Просто тебе достался немного больший кусок в этот раз.
Как же хитро природа все устроила, сделав процесс зачатия максимально приятным. А вот потом, результат этого сопровождается совсем другими ощущениями, которыми приятными назвать сложно. Вот если бы наоборот — зачатие бы сопровождалось болью, а рождение ребенка — наоборот, приносило бы удовольствие… Хрен бы тогда люди размножались!
— Н-д-а-а… — протянула я. — Вряд ли братец Астеллы подпишет разрешение на ее учебу. А ее отец… мы о нем ничего не знаем. Слушай, Трисс, а что если прикопать этого Эдгара где-нибудь поглубже и сказать, что так и было? В принципе, все проблемы Асты – из-за семейного урода.
Девочка радостно захлопала в ладоши:
— Давай! Давай!
— Индульгенция у меня есть, а это получше всякого адвоката, — продолжала рассуждать я.
— Я помогу! Я буду копать лучше всех!
— Ты, я вижу, тоже особым гуманизмом не отличаешься, — вздохнула я.
Ну, тому, что драконы здесь вроде как часть фауны, я как-то не удивилась. А вот дракона в роли Винни-пуха, кружащего над лесным ульем, представить удалось не сразу.
Надо дать счастью шанс. Тогда оно, возможно, случится...
Двадцать с лишним лет прошли, а в сухом остатке двое прекрасных детей, гипертония, гастрит, невроз, паршивый характер и обострившаяся подозрительность.
Лера смотрит чуть виновато, но после собирается с мыслями, распрямляет плечи и надевает на голову виртуальную корону.
— Конечно, вот еще, слушать эту козу и думать про нее. Я ей на башку раф свой вылила и ушла, — глядя искоса, но все равно гордо, заявляет в итоге дочь.
Сын аплодирует.
Я офигела.
Занавес.
Мой чудесный тепличный цветок вырос.
Умница какая.