Анна

Я просто совершила ошибку Ну с кем не бывает? Кто же знал, что поход в клуб в годовщину самого паршивого дня моей жизни выльется в бурную ночку с совершенно незнакомым мужиком. И кто бы мог подумать, что мужик, от которого я сбежала под утро, окажется опекуном ученика в доставшемся мне классе. И разве могла я предположить, что этот медведь двуногий решит не спускать мне с рук тот позорный побег? Что говорите? Раньше нужно было думать?

– Лучше слушайся меня, девочка. Лекс притягивает меня к себе, и его холодные светлые глаза теперь так близко, что сердце у меня сначала замирает, а потом начинает быстро-быстро стучать. – Зачем я тебе? – шепчу я. Лекс усмехается и ведет ладонью по моей щеке. – Ты красивая. Я люблю красивые вещи, их приятно иметь у себя. – Но я же не вещь! – с отчаянием говорю я. – Ты не можешь просто взять и… забрать меня. – Не могу? Ты бросаешь мне вызов, девочка? – Я… нет… я не то! Я… – Вызов принят. И...

– Смотри-смотри, это же Толя? А я и так не отрываю взгляда от экрана. Как и, наверное, почти шестидесят тысяч человек, собравшихся на концерте. – Нет, девочки, вам показалось, – истерически посмеиваюсь, потому что в груди поднимается буря. Камеры направляют объективы на парочки, и те целуются под гром оваций зрителей. И вот сейчас на экране появился Толя. Или человек, очень на него похожий. Хочется верить, что это не мой муж целует взасос молодую брюнетку. – Это точно Толя! Шрам на щеке, –...

— Пашка такой хороший муж и отец для Алиски, — восхищается Марина, когда мы остаёмся вдвоём. — Кто бы мог подумать. И подгузники меняет, и укладывает спать, и купает. Я обрываю поток её восторгов одним махом. Слишком долго это жило внутри меня. — Муж он только по документам, Марин. Мы не живём как пара. Просто… сожительствуем. — В смысле? Вы же… семья. — Это не кризис, не подумай. Так было с самого начала. Мы так договорились. Потому что история одной переписки привела к непредсказуемым...

Я всегда думал — нет ничего страшнее войны. Ошибался. Страшнее вынести женщину из огня и узнать в ней ту, которую любил больше жизни. Увидеть рядом ребёнка от другого — будто нож в сердце. Я готов был ненавидеть, но почему-то возвращаюсь. И с каждым разом всё явственнее чувствую — за её молчаливой болью скрывается что-то важное. Что-то, что заставляет усомниться во всём, во что я верил все эти годы…