Считается, будто прощание с иллюзиями всегда большая личная драма. Но, по-моему, это скорее просто забавно - их терять.
- Утратив магические способности, я был вынужден рисовать за еду, - продекламировал я, уверенно начертив первую, безобразно кривую линию.
...для меня нет ничего печальней, чем упущенный шанс, нереализованные возможности, тщетность усилий, не исполнившееся обещание великой судьбы.
Удивительно все-таки устроен человек. Когда все отлично, занятия делятся на любимые и ненавистные; стараешься заполнить свою жизнь первыми и избегаешь вторых. А когда все рушится - какая разница, чем заниматься, все равно хорошо не станет. И плевать, получится, или нет.
Не знать чужих мыслей в большинстве случаев лучше, чем знать.
– …но круче всего, что ты только сейчас проболтался, – закончил я. – Вот это действительно великий подвиг. Тайны – дело хорошее, и ощущение, что Мир принимает тебя всерьёз, дорого стоит, ты прав. Но лично меня разорвало бы, если бы никому не растрепал.
– Ну, мне в этом смысле гораздо легче, – улыбнулся Нумминорих. – У меня есть жена.
– Иногда я испытываю опасное искушение, – сказал Нумминорих. С этими словами он провалился в ад. И правильно. Чего тянуть.
Принято считать, будто всякий опыт драгоценен, но знаешь, по-моему, всё-таки нет.
Часто слышал, что время якобы лечит, и всегда смеялся над этой сентенцией, но оказалось, оно действительно лечит. Горе истончается, тает, становится полупрозрачным, как цветное стекло, и, как цветное стекло, меняет оттенки мира, на который ты смотришь. И внезапно оказывается, что твое давнее горе ничего не испортило, наоборот, сделало мир еще красивей.
Мне тебя не хватает. Я не грущу, не скучаю, но мне тебя не хватает, как руки, отражения в зеркале, тени, биения сердца, воды, но я не печалюсь, это разные вещи, ты знаешь. Или узнаешь заново, когда окажешься на моем месте – скоро, скоро уже.
...музыка к сама выбирает момент, когда ворваться в твою крепость, главное - присутствовать. Быть рядом. Там, где её хорошо слышно. Например, сидеть в концертном зале, во втором ряду - если уж в первом мест не досталось.
...продолжаешь видеть свет, льющийся отовсюду, и огненные тени - не то музыкантов, не то просто звуков, сплетающихся в объятиях, и одна из теней в этом хороводе совершенно точно была моя...
В любых непонятных обстоятельствах требуй себе свое море. И море придет.
Победа над собственным страхом - великое дело. Такие победы должны быть в каждой человеческой жизни, чем больше, тем лучше. А наяву или во сне - дело десятое. Человек-то один и тот же. Победил, значит победил.
А дети, как говорит Йенс, необходимая штука для всякого думающего человека: когда окончательно понимаешь, что в жизни нет никакого смысла, можно сказать себе, что живешь ради них, и это будет как минимум не совсем уж бездарным враньем.
Иди и не оборачивайся, обернешься – увидишь груды сокровищ, которые растерял по дороге, и свои дырявые руки, такими уже ничего не собрать, станешь оплакивать упущенные возможности, не утешишься, только ослепнешь от слез.
Литература всегда казалась мне своего рода разновидностью сна <...>. Чтение - искусство сновидения для ленивых.
Милорад Павич не зря писал, что всякую книгу следует читать дважды: в первый раз, когда ты моложе автора, и снова - когда становишься старше.
Воскресное утро сулит свободу, которой невозможно воспользоваться… Нет, даже не так. Свободу, которой нет. <...> И еще. Всякий воскресный вечер немного похож на похороны, но он менее тягостен, чем воскресное утро: ждать приговора всегда труднее, чем с ним смириться.
Мужчина не прощает, он забывает, а женщина – она все прощает, но не забывает никогда.
Люди делятся на тех, кто ничего не понимает, и тех, кто не понимает ни-че-го!
Жалобы на жизнь — бессмысленное времяпрепровождение; мизантропия удел трусливых; любовь к жизни (возможная только вопреки всему) требует мужества. Не истеричного героического порыва, а мужества каждодневного, сиюминутного, спокойного и отрешенного.
Прочитав сказку о Рикки-Тикки-Тави в детстве, я твердо уяснил, что борьба лишь тогда обречена на победу, когда она приносит радость. Побеждает веселый и любопытный — даже если сила и опыт на стороне его всерьез обозлившегося противника.
Все так просто — уму непостижимо! Люди делятся не на умных и глупых, не на худых и толстых, не на черных и белых. Даже не на мужчин и женщин. А на тех, кто сам выбирает, в каком из снов проснуться, и тех, кто просыпается где придется. Вторых, ясен пень, больше. Мы все «вторые»…
Личные связи"Я тебя люблю, я без тебя жить не могу, не исчезай, пожалуйста", - говорю я себе в самые черные дни. Пока мы всё ещё вместе.