Взгляд у княжны был примерно такой же, как у матушкиного кота, когда она решила, что носить его на приемы в сумке — очень милая идея, то есть крайне озадаченным этим странным миром людей! Она выглядела, как дикий олененок, которого вдруг вывели на шумную городскую площадь. Или как тигрица, которой повязали на хвост бантик, и она не понимает, пора ли рычать или это все-таки не нападение… В общем, потешно!
Ну я же святой человек почти, просто все меня доводят!
Матушка как-то мне рассказывала, что устраивает отцу периодически скандалы и обижается на него как в последней раз из-за какой-нибудь ерунды. На вопрос, а зачем, отвечала: «А чтоб жизнь медом не казалась! Если не устраивать профилактических скандалов — начнет воспринимать мое хорошее отношение, как должное!».
— Я, по-твоему, кто — домушница?! — возмущалась я в ответ, — Я благородная леди! Нас не учат выламывать окна!.. Держи ровнее! Так вот. Нас не учат выламывать окна! Нас учат вышивать, музицировать и скромно опускать глаза, если ты не знала…
— Боги, я чувствую каждое съеденное тобой пирожное… — хныкнула она, приваливаясь сильнее к стене.
Я улыбнулась, но возмущения в тоне не убавила.
— Бесстыжая ты гадина, как ты смеешь! Я легкая, словно перышко! Если ты меня уронишь, падать я буду на тебя.
И все-таки реальность — место под завязку наполненное иронией. В который раз убеждаюсь. Или боги все-таки существуют, и представляют из себя существ отнюдь не таких суровых и скучных, как нас учили, а вполне себе с юморком? В любом случае, когда наши планы наконец осуществляются, происходит это почему-то зачастую совершенно не так, как хотелось бы… Хотя нет, осуществляются-то может и так, а вот результат почему-то выходит не таким, как мечталось.
п. 3 плана но 7 по соблазнению: " грязно совратить глупого герцога в условиях Первого Бала."
Купаясь в комплиментах и восхищенных взорах; невзначай бросая гостям, как маменька перед балом радовалась, что я даже красивее, чем она была в свои лучшие годы и с удовольствием слушая, как это повторяется из уст в уста и доходит до любимой родительницы, я наконец поняла, в чем же прелесть светской жизни!
Да еще и нравом крутым пошла в двоюродного прадедушку отца, за скорейшую кончину которого молились с тех пор, как он научился говорить. Но злобный старикашка дожил аж до двухсот — на несчастья оказавшись очень сильным магом-стихийником, а те, как известно, живут долго. Я, конечно, грустила, что полюбоваться на двоюродного прадедушку, вспоминая которого все, кто его знал, осеняли себя святым знаком, не успела, но считала, что нрав у меня дурной все ж от маменьки.
Как-то Элиза мне сказала, что за свои чувства мы ответственность несем сами, что не надо перекладывать ее на других. Если мы хотим нравится кому-то, то это только наше желание, и если человек на него не отвечает — то он всего лишь в своем праве. Мы можем стараться это изменить, но не можем этого требовать и обижаться, что люди не торопятся чувствовать так, как нам того хочется.