Цитаты из книг

Муза — самая боязливая из всех дев. Она вздрагивает, слыша резкий звук, бледнеет, если ты обращаешься к ней с вопросом, и уносится прочь, если ты потревожишь ее одежды.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

А когда человек говорит от сердца, в свой момент истины он говорит, как поэт.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

Нам всем нужно, чтобы кто-то, кто старше, мудрее и выше нас, сказал, что мы все-таки не безумцы и то, что мы делаем, это нормально. Нормально, черт побери, замечательно!

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

Я утверждаю, что для того, чтобы удержать Музу, перво-наперво следует предложить ей угощение. Как накормить что-то такое, чего еще нет, объяснить сложновато. Но мы живем в окружении парадоксов. От еще одного парадокса хуже не станет.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

За время разъездов я понял, что если не пишу один день, мне становится не по себе. Два дня — и меня начинает трясти. Три — и я близок к безумию. Четыре — и меня корежит, как свинью при поносе. Один час за пишущей машинкой бодрит мгновенно. Я на ногах. Бегаю кругами, как заведенный, и громко требую чистые носки.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

Я хочу бежать со всех ног, хочу схватить это время - лучшее время в истории человечества - набить им все свои чувства, видеть и слышать его, прикасаться к нему, ощущать его запах и вкус и надеяться, что другие тоже побегут вместе со мной, вдогонку за идеями и машинами, производящими идеи.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

Чем больше я делал, тем больше мне хотелось делать. Ты становишься жадным. Тебя лихорадит. Тебя опьяняет работа. Ты не спишь по ночам, потому что идеи — твои собственные чудовища — рвутся на волю и заставляют тебя ворочаться с боку на бок. Это замечательный образ жизни.

Дзен в искусстве написания книг

Рэй Брэдбери

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэдбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение? Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он...

Они падали очень ловко, с какой-то элегантностью; даже пьяный не смог бы упасть на берег так изящно, как это делали волны.
The Lake, 1944

Нас защищает закон. А если где-то закон не действует, защиту берет на себя любовь.

Почему все мы считаем себя чем-то само собой разумеющимся? Почему мы не задумываемся о своих телах и своем бытии?

Настоящий ужас — это когда видишь что-то знакомое, но настолько измененное, что едва его узнаешь.

"...Джук Мармер из Ивовой Трясины отер пот с ладоней о колени и тихо начал;
— Я вот помню, как был сопливым мальчишкой, и у нас была эта кошка, всю дорогу рожавшая котят. Господи Иисусе, да ей хватало раз смыться за ограду, и вот тебе, пожалуйста — подарочек... — Джук говорил вроде как благостно, мягко и доброжелательно. — Ну и мы что, мы раздавали котят, только к тому времени, как она в тот раз окотилась, у каждого из соседей, которые поближе, до которых можно дойти пешком, был уже наш котенок, а у кого и два.
Тогда мама вынесла на заднее крыльцо большую двухгаллонную стеклянную банку, до краев наполненную водой. «Джук, — сказала мама, — утопи котят!» Вот как сейчас помню, стою я там, а котята пищат и бегают, тычутся во все стороны, маленькие, слепые, беспомощные, и хуже всего, не совсем даже слепые, а чуть-чуть начинают открывать глаза. Посмотрел я на маму и сказал: «Нет, мама, только не я! Ты лучше сама!» А мама вся побледнела и говорит, что это нужно сделать, а никого другого не попросишь, только меня. И она ушла на кухню, делать соус и жарить курицу. Ну, я... я взял одного... одного котенка. Подержал его в ладони. Он был теплый. А потом он пискнул, и мне захотелось убежать куда угодно, чтобы только никогда не возвращаться.
Джук размеренно кивал головой; вспыхнувшими, помолодевшими глазами он смотрел в прошлое, воссоздавал прошлое в словах, языком придавал ему форму.
— Я уронил котенка в воду. Котенок закрыл глаза и открыл рот, пытаясь вздохнуть. Вот как сейчас помню: показались маленькие белые зубы, высунулся розовый язык, а вместе с ним выскочили пузырьки воздуха, такая ниточка до самой поверхности воды! До сегодня помню и никогда не забуду, как этот котенок плавал в воде потом, когда все было кончено, медленно покачивался и ни о чем больше не тревожился, и смотрел на меня и не осуждал меня за то, что я сделал. Но он и не любил меня, нет, совсем не любил. А-а-а, да что там!.."(рассказ "Банка", 1944)

Духовный покой и гармония — лучшее лекарство.

Если отдаться целиком какой-то одной идее, то в голове просто не останется места для чего-то другого.

Ты «мертв», потому что в тебе умерли желания. Ты больше не хочешь отведать вкусной еды, приготовленной женскими руками, больше не хочешь любить, не хочешь жить, как все живут… Вот и все, что ты имеешь в виду, когда говоришь всем, что ты умер. Ничего больше!

"…Встреча за встречей... Мистер Бенедикт, получающий все новые пинки, казался озером, в котором тонули все насмешки. Люди бросали в него галечки — ни ряби на поверхности, ни всплеска, тогда в ход шли большие камни, кирпичи, валуны! Но озеро было бездонным — ни брызг, ни мути. Озеро не отвечало…"(рассказ "Кукольник", 1947)

Дети - это захватчики, явившиеся из другого измерения.
Дети - это маленькие чудовища, которых выгнали из ада, потому что у дьявола лопнуло терпение.
Поиграем в "отраву".

Он в самом деле любил ночь, но любовь эта была неполной: иной раз вокруг было так много ночи, что кричать хотелось.

Если вам 12, то на каждый свой зов вы ожидаете услышать отклик. Вы чувствуете, что любое желание может исполнится. И порой вы, может быть, и не очень далеки от истины.

Самое замечательное — полнейшая тишина.

Лучший вид тишины постигаешь в себе самом. Там не может быть хрустального позвякивания мороза или электрического жужжания насекомых. Мозг отрешается от внешних звуков, и начинаешь слышать, как кровь пульсирует в висках.

Ничего не пугайся, никогда в жизни. Вокруг полно страхов, которых не стоит бояться. Трупы — это всего лишь трупы, кровь — это кровь. Единственное, чего следует бояться, мы создаем в собственных головах.
(Постоялец со второго этажа)

Человек в 12 лет не так уж часто остается один. Вокруг столько людей, которые всегда говорят как и что ты должен делать! А чтобы оказаться в одиночестве, нужно сломя голову бежать далеко-далеко по пустынному пляжу.

Я собирал в душе обрывки памяти, как собирают в кучу осенние листья, чтобы сжечь их.

У поезда плохая память, он все оставляет позади.