— Месть — путь в никуда. Я слишком уважаю себя, чтобы тратить ресурс на саморазрушительные подростковые порывы.
Закон бутерброда действует всегда, на то он и закон. Он же гласит: если может случиться хрень, она непременно случится. Если хрень случиться не может, она случится все равно.
Как хорошо, что возможности людей в некоторых случаях ограничены. Потом не так гадко смотреть на себя в зеркало.
— Это жертва во имя любви или тебе чешется в одном месте, сумасшедший гений?
— Чешется во имя любви — сойдет?
Очень хотелось кушать. Хотя нет, будем откровенны — хотелось-таки жрать.
О, да! Вот она, настоящая мужская дружба! Пофиг, что Кей хочет бяку, бяку он все равно получит, хоть ей и отравится. Логика с большой буквы «Ы»!
– Тебе светит электрический стул, детка.
– Он не светит, он греет. У тебя плохо с физикой, красавчик...
Есть в этом словосочетании что-то изумительно прекрасное: бывшая свекровь. Почти как «свобода попугаям»!
Боже правый, как меняется взгляд на жизнь, когда слезаешь с облаков!
Бог мой. Что со мной творится? Я подхватила вирус мартовского кошкизма?
...до свадьбы был мудак, после свадьбы стал ангелом. Ага. Три раза. Видела я дур, которые искренне верили в чудо, а потом подавали на развод, едва залечив сломанные ребра.
Она так виртуозно материлась на смеси американского и испанского, что я на миг заслушалась. Еще немного, и конспектировать начну, в чисто научных целях.
...мужчина у моих ног, на коленях, это уже почти котенок. Нечем тут восхищаться. Всего лишь больной ублюдок, который прется от грязных игр. Слабак. Тряпка. Извращенец. Я не люблю тебя.
Еще бы самой в это поверить.
Мужчины генетически не способны понять, что женщина, которая хотела с ними заниматься любовью на прошлой неделе, на этой может не хотеть, и это – не придурь, а разумный выбор.
Обозвав себя истеричкой, я устроилась в уголке с ноутом и всю репетицию просидела там, старательно не глядя на больного ублюдка. У меня почти получилось! Я посмотрела на него не более ста раз за весь день! Потрясающее достижение. Медаль мне.
Сама знаю, что вела себя как последняя дура. Теперь знаю и больше ошибки не повторю. Но толку-то от заднего ума.
– Роуз, вы прекрасны.
А то! Ежу понятно, я прекрасна. Какие перышки, какой носок, и ангельский голосок!
А уж его планы на ночь мне и вовсе вдоль колготок, у меня в планах только здоровый крепкий сон, вот.
Еще бы теперь самой в это поверить.
...красивая жизнь для меня пахнет все больше долгом (супружеским в том числе, и как всякий долг – очень далеким от романтической мечты) и подвохом.
маленький возраст – не помеха большой дури.
«Прими себя, Дон. Все, что есть в тебе, – это ты, и никуда от себя не деться. Пока убегаешь и сопротивляешься, ты слаб. Примешь – станешь сильным».
посередине – демаркационная линия. И юно-прекрасная училка, которая холодной войны не видит из принципа. Вроде как: разбирайтесь самостоятельно, дети, а меня позовете, когда трупы закопаете. Все сами, не зря же я вас учила?
друг – это тот, кто принимает тебя целиком, вместе с дурью и заморочками.
Карапузы остановились ровно посреди коридора и уставились на гостей с выражением «ага, подопытные!».
Даже велосипед бросили.
– Зю, тараканы! – скомандовал им Ариец.
Тараканы тяжко вздохнули, развернулись и потащили свой велосипед обратно в комнату. Прямо такие послушные паиньки, что спиной не поворачивайся.
Киллер фыркнул в ладонь.
– Почему тараканы-то?
– Везде лезут и не выводятся, – вздохнул Ариец.
Дон поморщился: от рассказа Арийца несло такой безнадегой, что к ней даже подходить близко не хотелось. И Поца становилось жаль. Немножко. У него была тяжелая жизнь, но если бы все, у кого тяжелая жизнь, становились свиньями – человечество бы поголовно хрюкало.