Вы конечно молоды, умны, здоровы, полны сил и надежд? Думаете, что крепко держите руль собственной жизни в своих руках, что можете изменить судьбу только потому, что в вас есть стержень и упорство, способное свернуть горы?
Заблуждение.
Кто-то мудрый и всесильный все давно решил за вас. Скажете — ерунда? Не стану никого разубеждать. Я тоже так говорила, пока мою жизнь не изменил один-единственный танец.
Мне кажется, лучше слов о нас рассказывают наши поступки. И если каждый прожитый день доказывать делом друг другу свои чувства, то это намного лучше любых, самых высокопарных признаний.
Ничто не бьет больнее и не повергает в такое пассивное и аморфное состояние, как внезапное развенчание собственных иллюзий.
Когда тебя загоняют в угол — отключаются чувства, остается только желание выбраться из него. Любой ценой.
Раз в космос мне путь закрыт — займусь политикой. Организую партию женщин и будем бить проктэррианских консерваторов аргументом.
— Каким аргументом? — рассмеялся Торн.
— Смейся, смейся, — втягивая губами пасту, улыбнулась ему я. — Вот когда в один прекрасный день все проктэррианские бабы откажут своим мужьям в этом самом аргументе, тогда поймешь, кто смеется последним.
— Кофе и джеладай могут как-то загладить мою вину? — не сдвинувшись с места ни на микрон, выпалил Райдэк.
От кофе я бы сейчас не отказалась, но, лакс, еще сильнее мне хотелось вылить его Райдэку на голову.
— Я не продаюсь. Вы так и не поняли?
— Кофеварочная машина в вашей каюте и доступ вашего расчета к этому уровню, как вы и просили, — бессовестно продолжил торговаться Райдэк.
Гад ползучий, это вообще запрещенный прием.
Твою мать, я таки продаюсь.
Повернувшись к полуразрушенной белой стене одного из домов, Гвоздь вскинул брайан и стал строчить из него со скоростью взлетающего на орбиту стрэйнджера. На гладкой поверхности сначала беспорядочно стали темнеть кривые линии, а потом четко вырисовываться мужской силуэт, с каждым выстрелом все больше обретавший схожесть с командором.
— Пойдет? — закончив работу, поинтересовался Стэн у подошедшего к нему почти вплотную Райдэка.
— Отличная мишень, — заметил командор,
разглядывая свою копию на стене.
— Мишень без меткого выстрела отличной не бывает, — спустил курок Стэн и три коротких выстрела сделали дырки в ее голове, груди и…
Я едва не взвыла. Ну какого хрена? Твою мать, Гвоздь, и ты туда же.
— У вас есть претензии к моим яйцам? — небрежно поинтересовался Райдэк у Стэна.
— В принципе, да, — тихо и беззлобно ответил Гвоздь. — Вы меня простите за грубость, но они слишком близко стали подкатываться к нашему капитану. (читать нижнюю вперед).
— Это просто невероятно, — протянул лейтенант, активируя уничтоженные голограммы. — Голова-сердце, голова-сердце, — мечась взглядом от одного показателя на экране к другому, повторял он.
Близнецы, конечно, выпендрились. Могли бы и просто завалить всех ботов за пару секунд, но они сделали по два прицельных выстрела в каждую мишень, пробив им голову и сердце.
— Значит, про орех — это правда, — пристально глядя на моих парней, вдруг протянул Райдэк. — Вы действительно сбивали орех с ее головы?
Я не поняла? Он решил, что я вру? Вот козел.
Гвоздь удивленно посмотрел на меня, затем на Райдэка, а потом безразлично фыркнул:
— Я могу и с вашей сбить, если прикажете.
— Ореха у меня с собой нет, — прищурился командор. — Но можно, например, измерить мои размеры… Рост, объем грудной клетки…
Выразительно посмотрев на Стэна, я отрицательно качнула головой, и он, скорчив кислую мину, вяло выдал:
— А чего их мерить? Я вам их и так нарисую.
Люди, позволяющие эмоциям брать над собой верх, теряют контроль и совершают ошибки.
— Куда ты меня тащишь? — болтаясь за мощной спиной друга, протестующе хлопнула его ладонью.
— Иду топить тебя в океане, — важно сообщил Стэн. — Отомщу и за упущенную лакриду, и за конфискованный брайан.
— У тебя же его еще не отобрали?
— А я работаю на опережение, —
Развернув то, что она мне предлагала надеть, я грязно выругалась. Я в жизни такого непотребства не носила. Бог с ним, с прозрачным кружевным бюстье, которое разве что создавало видимость прикрытия груди, но трусы… Если те треугольнички с веревочками, что впарила мне Зарта, можно было назвать трусами, тогда то, что я обычно носила, можно было смело назвать бронежилетом.
— Пошел в черную дыру, — завуалированно послала друга в задницу я
И какого хрена ты вообще в легион пошла, с такой-то родословной?
— Родословную хотела подпортить.
— Сапс, вы издеваетесь? — разозлилась я. — Команда — это святое, семья. Это вообще все равно, что спать с братьями.
— Себя предлагать не буду, — выдержав мой холодный и злой взгляд, ехидно выдал Мердок.
— Я столько не выпью, — не заржавело за мной
— А где десерт? — не найдя на столе ничего на него похожего, вопрошающе посмотрел на меня Райдэк.
— Десерт "Мозг командора" следует подавать исключительно в охлажденном виде, — очень серьезно сообщила я и, щелкнув пальцами, кивнула Эйку, чтобы нес Райдэку желе. — Есть его нужно медленно и маленькой ложечкой, — с придыханием произнесла я. — Так намного вкуснее.
...Это выглядело со стороны так приторно-сладко, что хотелось пойти и заесть это безобразие чем-то кислым...
Если хотите быть счастливыми - просто будьте. Не прогоняйте свою судьбу, не обижайте и не отталкивайте. Держите её крепко за руку и разрешайте ей всегда идти рядом с вами по выбранному пути. И тогда всё у вас будет хо-ро-шо.
Лучше слов о нас рассказывают наши поступки. И если каждый прожитый день доказывать делом друг другу свои чувства, то это намного лучше любых, самых высокопарных признаний.
Дети - это и есть наше самое большое достижение и ценность, след во Вселенной, который мы оставляем после себя - жизнь во имя жизни.
Ведь всё,что по большому счёту нужно нам всем- это любовь.
...тот ,кто не умеет возвращать долги,не заслуживает уважения.
— Счастье — мгновение, как свет уже давно погасшей звезды. Нельзя купить, нельзя вернуть… Только прожить и сохранить в своей памяти… навечно… дни, минуты, секунды…
- Если каждый член экипажа будет есть столько, сколько ему заблагорассудится, то к концу миссии дерьма на флагмане будет больше, чем пассажиров.
Женщина, как фориус — существо с планеты Манфис, способное менять облик, форму и цвет, приспосабливаясь к любой среде обитания.
Терять дорогих людей больно. И это гораздо больнее, чем перебитая нога или сломанное ребро. Физическую боль можно блокировать нейробиотиком, кости срастить за пару часов в медкапсуле, а от душевных мук лекарств, несмотря на непрестанно совершенствующиеся технологии, так никто до сих пор и не придумал.
Страх всегда вытаскивал наружу самые гнилые и гадкие человеческие качества, превращая, казалось бы, цивилизованных людей в диких и жестоких скотов.