Когда кажется, что жизнь разрушена, начинаешь творить всякие безумства. И я никогда не думала, что способна на такое… Но рассуждать уже поздно. Остаётся одно — не влюбиться. В негодяя, который не умеет любить и совершенно не хочет целоваться.
История Максима Юрьевского, который мелькает в книге «Чудовища не ошибаются».
Внимание: 18+!
— Коньяк брать? — крикнула я ему вслед.
Юрьевский остановился, немного подумал.
— Берите. И стаканчики тоже.
— Это само собой.
Как говорил герой фильма «Чародеи»: «Что влюблённый, что сумасшедший — для медицины это одно и то же».
Любовь — это дар, который надо беречь и ценить. И если она возникла именно сейчас и именно к этому человеку — значит, так надо. Цени и люби. И забей на рассуждения.
Макс удивлённо поднял брови.
— Фритюр, значит, нельзя… А коньяк можно?
Я фыркнула.
— Можно. Коньяк как доместос — убивает все известные микробы наповал.
— Мне всегда было интересно, что он делает с неизвестными, — оживилась Леся, плюхаясь на стул. — Вот ты же рекламщица. Объясни мне!
Я задумалась, тоже села. Почесала затылок и выдала:
— Он их в карантин сажает. До тех пор, пока не станут известными. А потом выпускает — и убивает.
— Ужас какой. Бедные микробы.
— А я холодец могу сварить завтра! — обрадовалась я. — Хочешь?
— Хочу, — кивнул Макс. — Какой мужик от холодца откажется?
— Точно, — буркнул таксист.
— Или от борща… — мечтательно закатил глаза Юрьевский.
— Борщ я тоже могу сварить.
На этот раз таксист только мечтательно вздохнул.
Да уж. Мужики… Лишь бы пожрать…
И за что мы их любим, а?..
Пробубнил только:
— Да ничего я не хочу. Удавиться бы…
— Зачем давиться? — спросила я, шагая следом. — Это не очень эстетичный способ умереть. Ты разве не знаешь, что при удушении мышцы расслабляются и человек пис…
Наверное, это нормально — прощать тех, кого любишь.
— Скажи, Свет… А если бы ты была на моём месте… Разве ты не сделала бы то же самое? Ну… я имею в виду… разве не стала бы бороться за свою любовь?
Я не удержалась от смешка.
— Нет, Саш.
— Почему? Ведь…
Я не дала ей договорить.
— Потому что мы были счастливы, сестрёнка.
— Но я-то нет!
— Да. Ты — нет. Но разве сейчас ты счастлива? Тоже нет. Только теперь ты такая не одна. Теперь мы все трое несчастны.
Глупая ты, сестрёнка. Впрочем, я тоже не особо умная. Надо было тебя по-другому воспитывать… А я любила и баловала. Лишь бы тебе не было так же тяжело, как и мне.
Никогда не понимала фразу «благими намерениями вымощена дорога в ад». Теперь понимаю. Хочешь как лучше, а получаешь… нечто совсем другое.
— А вы умеете пошлить. Надо же.
— А с вами по-другому нельзя. Знаете, как со строителями надо матом разговаривать, так и с вами — пошлостями. Иначе вы зачахнете, как цветок без компоста.
— Может, мне охрану позвать?
— Зовите, — милостиво кивнула я. — У меня коньяка и на них хватит. Но лучше не надо. Меньше народу — больше кислороду… То есть, коньяка. О! Всё-таки есть ещё один стаканчик. Вам налить?
Красные глаза, красный нос, красный свитер — полная цветовая гармония.
Вид у него был мрачный. Если бы Юрьевский был тучкой — клянусь, из него бы в этот момент пошёл дождик…
— Я её за дело уволил.
— Да за какое дело?! Под горячую руку тебе наверняка попалась. Признавайся, уронила тебе на ногу цветочный горшок? Или, может, забыла почтительно поздороваться?
«Нет, всего лишь бухала на работе».
О, кстати. Надо же, встретила Макса — и живот прошёл. И гастрит забылся…
Воистину — любовь творит чудеса.
— Да ты что! Хрен был всегда. Он вечен и вездесущ.
— Угу… как песец…
- Идея как идея, - я пожала плечами. – Не хуже и не лучше любой другой идеи, которая может прийти в пьяную голову. Тут дело в вас.
- Во мне? – он недоуменно нахмурился.
- В вас, ага. Хрен вы на меня польститесь.
- Это ещё почему?
Я задумалась.
- Ну… я пьяная.
- Я тоже сейчас не особо трезвый.
- Ну… я ваш сотрудник.
- Я вас только что уволил.
- Ну… я мелкая.
Он на секунду задумался.
- Приподниму. Или на стол посажу. Поправимо.
Да в чём дело?! – вновь возмутился голос. – Вы чего, пьяны?!
И тут мне резко стало не до смеха.
Ма-м-ма дор-рогая! Это же никакой не голос. В смысле, голос, но не просто голос, а голос генерального директора!
Всё, Светка, допилась ты… только не до зелёных чёртиков, а до Юрьевского Максима Ивановича.
- Знаешь, наверное, это бред... Мне все и всегда говорили, что женщинам надо букеты дарить. А мне кажется, что один цветок гораздо красивее букета. В букете они все как-то теряются. А один цветок - он как картина. Смотришь и изучаешь каждый лепесток...
... Любовь = это дар, который надо беречь и ценить. И если она возникла именно сейчас и именно к этому человеку - значит, так надо. Цени и люби. И забей на рассуждения.
Как странно складывается жизнь... Люди, которые были бы идеальными мужьями и родителями, остаются одинокими. Людей, которые не способны на предательство, предают их родные и близкие. И они перестают верить... в себя, в других, в любовь и верность.
— А завтрак? — спросила я растерянно, глядя то на Макса, то на Олесю.
— Зависит от того, что мне скажут на том конце провода, — ответил Юрьевский. — Но Жульку надо покормить независимо от этого. Жуль, ко мне! Кушать!
Услышав эти две волшебных команды, собачка, радостно перебирая лапками, помчалась к Максу.
— Вот она — сила любви, — хмыкнула Олеся.
— К хозяину? — поинтересовалась я.
— Да прям. К еде, — ответила она, и я засмеялась.